Андрей Жвалевский - Я хочу в школу

– Все свободны! Кудрявцев, останься!

Когда Птицы, ободряюще подмигивая Женьке, вытолкались в коридор, Павел Сергеевич почти мирно спросил:

– Кудрявцев… Вам что, в 34-й школе не читали лекции о… хм… семье и браке? Не учили использовать… защитные средства?

Женька изумленно смотрел на Павла Сергеевича. А тот, в порыве озорства, открыл ящик стола, доверху набитый презервативами, зачерпнул горсть и протянул Жене:

– Держи! И больше не залетай!

Женя автоматически сунул подарок в карман и пробормотал:

– Да я и не залетаю…

– А эта… Вика твоя? Ее отец мне тут целую трагедию разыграл. Мол, ты к нему пришел, просил руки дочери, которая в интересном положении, – тут в голосе директора зазвучала надежда. – Или он соврал?

– Да! То есть нет… То есть… У нас с Викой ничего не было, но она сказала, что… у нее ребенок будет…

– От тебя?!

– Нет… от кого-то другого. А я тогда решил, что как она одна? Вот и пошел просить руки… А она оказалась не беременная…

У Женьки пылали щеки. Теперь, когда он рассказывал историю своего сватовства вслух, понимал, как по-идиотски она выглядит со стороны.

Павел Сергеевич подпер рукой голову и произнес с неизбывной тоской:

– Какие вы все придурки в вашей 34-й. Гении – а придурки.

И вдруг улыбнулся чему-то своему.

– Хотя знаешь, я ведь примерно так на своей супруге и женился. И ничего. Душа в душу. Двое детей, – директор перехватил удивленный Женькин взгляд и строго добавил. – Только это на втором курсе университета было, а не в десятом классе! Все, свободен.

Женька хотел было уже идти, но вспомнил о подарке и торопливо выложил его на стол директору. Не удержался и спросил:

– А зачем вам столько?

– Да это акцию проводили, – устало ответил тот. – «Стоп-спид». Надо было среди старшеклассников раздать, но знаю я, чем все кончилось бы… Надувать бы начали, воду наливать… Слушай, Кудрявцев, иди уже, а?

Когда дверь за Женей закрылась, Павел Сергеевич подумал: «Скорее бы четверть началась. С этими каникулами до инфаркта недалеко».

А на следующий день Женьке позвонила безумная дама из фонда Костевича:

– Евгений! Очень хорошо, что вы взяли трубку! Это было гениально! Это был флешмоб, да?! Отличная идея!

Вы так хотели привлечь внимание к проблемам исторического наследия? Браво! Я уже кинула клич по нашим активистам, мы собираемся устроить костюмированную свадьбу Костевича и Анны! Вы приглашены! Хотя знаете что? Вы это все и организуете! У вас есть симпатичная девушка? Вот она пусть будет Анной! А Костевичем – вы! Вот у меня перед глазами его карандашный портрет… да вы с ним одно лицо! Ну, что вы молчите?

– Здравствуйте, – только и смог выдавить из себя Женька.

– Вот и отлично! – завтра жду вас с друзьями в 11–00 в нашем музее. Дорогу найдете? Хотя что я говорю! Наш музей ведь переехал в здание вашей бывшей школы! До встречи, не опаздывайте.

Из всего это сумбура Женька понял только то, что их старую школу теперь точно не снесут.

Чтобы выветрить трескотню энергичной дамы, он отправился погулять, благо погодка стояла солнечная, хотя и прохладная. И почти сразу увидел Вику. Она брела вдоль дома с видом сомнамбулы. Женька подавил искушение нырнуть назад в подъезд и окликнул:

– Вик! Привет!

Она вздрогнула, словно очнулась, и повертела головой:

– Ой… А чего я сюда забрела? Привет!

– Задумалась, наверное.

– Ага…

Теперь Женька должен был спросить «О чем?», но не спросил. Он был занят – с интересом рассматривал Викино лицо. Левый профиль, которым она к нему все время сидела. И солнце так красиво подсвечивает. И весна. И не цепляет. Совсем.

Пауза слишком затянулась, и Вике пришлось брать инициативу в свои руки.

– Я о тебе думала. Ты вообще… молодец. Взял и пошел к моим родителям.

Женя улыбнулся.

– Руку попросил, – продолжила Вика. – Очень благородно.

– Да глупо, – наконец подал голос Женька, – хоть и благородно. Я же в тебя тогда был влюблен.

Вика вздрогнула. «Был влюблен» прозвучало просто и без надрыва. Был – а теперь нет. Она даже обижаться не стала, опустила голову и пошла домой. Женька смотрел ей вслед и любовался: «Она красивая. Фигура. Ноги… А чего это она в юбке и с голыми ногами? Вроде не по погоде. И ноги синие… Сколько ж она тут меня поджидала?»

Очень захотелось догнать, утешить, сказать что-нибудь приятное, но Женька не стал. Он чувствовал себя легко и свободно, как на той городской олимпиаде, когда полчаса мурыжил последнюю задачу – и вдруг нашел решение. Он еще тогда подумал: «Как просто! Что ж я, дубина, сразу не догадался!?»

Дама из фонда Костевича была, как обычно, излишне оптимистична. В здание школы музей так быстро не мог переехать, но вся ее бешеная энергия была направлена в этом направлении.

– А все-таки жаль школу, – вздохнула Кошка.

Птицы сидели в кабинете у Впалыча и пили чай с плюшками.

– Главное, Воронько не посадят, – сказал Дима.

Все они час назад вернулись с открытого заседания суда по делу спонсора их бывшей школы. Доказывали, что никаких денег через школу никто не отмывал.

– Мне выдали деньги перед поездкой, я их и тратил, – оправдывался учитель физкультуры, – а как я вам за них отчитаюсь, если у меня половина трат наличкой и мимо кассы? То сторожу заплати, то за кемпинг, то спасателям. Как они мне чек в горах выдадут? А последние деньги мы оставили леснику на корм медведям.

– Каким медведям? – не выдержал судья.

– Большим таким, – развел руками физрук, – бурым. Там заповедник, а год голодный. А они вымирают.

– Но зачем?! – изумился судья.

– Дети попросили… – пожал плечами физрук. – Они такие красавцы – эти медведи. Мы в бинокль за ними наблюдали.

Учительница биологии Ольга Петровна честно притащила с собой кучу чеков, но никак не могла с ними разобраться.

– Вот это, кажется, мы опарышей покупали…

– Опарышей? – судью передернуло.

– Ну да, для опытов по генетике… Нет! Это не опарыши! Это бамбук! Мы тогда замеряли скорость роста и даже устроили чемпионат… А вот качественный корм для морских свинок только на рынке нашли, поэтому без чеков, но зато вот фотографии. Это Нюша, она почти килограмм весила, пришлось разрабатывать специальную диету и комплекс физических упражнений. Вот, смотрите!

Еще больше запутывал картину главный обвиняемый гражданин Воронько. На все вопросы судьи он монотонно отвечал:

– Учителя ни при чем. Это все моя вина…

Адвокат весь на мыло изошел, дергал своего подопечного за рукав, пытался влезть с уточняющими комментариями – и допрыгался до того, что в середине процесса Воронько прилюдно заявил, что будет защищать себя сам. Впрочем, линия защиты у него не поменялась, он по-прежнему твердил: «Это все я».