Леонид Конторович - Колька и Наташа

— Не надо бояться, — сказал Колька и, поднявшись, подошел к щели, через которую вонзались в темноту сарая лучи заходящего солнца. К Кольке приблизился Каланча.

— Через эту щель ничего не увидишь, — сказал он. — Кто бы мог нас так облапошить?

За дверью прозвучал смешок. Мальчишеский тонкий голос запел:

Колька постучал кулаком в стенку.

— Владька, это ты? Слышь, открой. Перестань баловаться.

Сын владельца экипажей умолк.

— Ты чего, сыч, не открываешь? — затряс дверь Каланча. — Открой, говорят, живо!

— И не подумаю. Так вам и надо. Будете знать, как по чужим сараям шарить.

— А он что, твой? — завопил Генка. Хозяин какой!

— А хотя бы и мой, ширмачи несчастные!

— Вот противный, — сказала Наташа, — склад-то ничей, и не очень-то ругайся, индюк надутый!

— От таких слышу, — отозвался Владька.

Каланча в бессильной ярости запустил куском железа в дверь.

Владька убежал. Колька предложил обследовать помещение. Он поднял железный прут и сказал:

— Если кто увидит в стене или крыше гнилую доску или дырку, пусть зовет всех.

Друзья приступили к поискам.

Каланча залез на котел и стал пробираться к окну. От края котла до оконной рамы было всего пол-аршина. Достать до решеток Каланче было нетрудно.

Он попробовал их пошатать. Посыпалась труха от сгнившей доски. Каланча прутом разворошил ее и выбил ногой. Путь наружу был открыт.

Сначала вылез через отверстие Каланча, за ним Генка и Наташа и, наконец, последним Колька.

Недалеко от стены они присели отдохнуть.

Издалека донеслось пение Владьки, направлявшегося к складу.

Каланча пробормотал: «Ага, попался!» — и, подбежав к забору, притаился.

Из-за угла показался Владька. Каланча вмиг подскочил к нему, повалил, придавил к земле, щедро отпуская тумаки и приговаривая:

— Будешь, сыч, пакостить — получай сполна!

Владька извивался, стремясь ударить Каланчу побольнее.

Генка прыгал вокруг дерущихся:

— Дай ему, Каланча, дай!

Наташа не отставала от Генки. Подлое поведение Владьки возмутило ее.

— Проучи его, Вася, проучи! — кричала она.

Колька не вмешивался. Справедливость требовала, чтобы Владька был наказан за свой поступок. Не сделай этого Каланча — Колька сам расправился бы с Владькой.

Сыну владельца экипажей попало основательно. Пришло время вмешаться. Колька разнял сражающихся, в суматохе получив несколько случайных подзатыльников.

— Проваливай, — выпрямившись, внушительно промолвил Каланча, рассматривая Владьку исподлобья. — В следующий раз я те не так намну ребра…

Владька отбежал на безопасное расстояние и пригрозил кулаком:

— Погодите, босячье, отец придет — он вам хребты наломает. Строители-грабители!

— Ах ты! — крикнул Каланча, готовый броситься за ним, но Колька удержал его:

— Подожди, не видал ли он, кто взял кирпичи?

Колька, зная Владьку, понимал: не так легко будет выведать у него правду. Но Владька был жаден…

Колькина рука в кармане сжала компас — подарок Андрея Ивановича, который тот ему сделал, уезжая вместе с войсками на Северный Кавказ. Компас — единственное богатство Кольки, предмет его гордости и острой зависти знакомых мальчишек. Жалко расставаться с ним. Лучше предложить пуговицы с орлами и молотками, блестящие и огненные, как солнце.

Переговоры начались издалека, с подходом.

— Владь, а Владь, — примиряющее сказал Колька, — хочешь, я тебе что-нибудь подарю…

— А-а-а! Испугались отца, струсили, вот погодите…

— Да нет же, — объяснил Колька и, вытащив пуговицы, осторожно подбросил их в ладони, — смотри, какие. Бери! Пятнадцать штук.

Владька задумался. Он был убежден, что ребята испугались его угроз. Следовало это использовать, побольше содрать с них. Он заносчиво сказал:

— Пятнадцать? Мало. Давай еще столько же.

— Так за что же тебе тридцать? Ты что? — спросил Колька, удивляясь наглости Владьки.

— Как будто не знаешь… Чтобы отцу не рассказывал, чтобы он вас не вздул.

— Ну и жмот! — не выдержал Каланча.

Переговоры едва не сорвались: пуговиц больше ни у кого не оказалось.

Колька изменил тактику.

— Будь по твоему, ты не горячись, дадим тебе тридцать пуговиц, подумаешь, только скажи, куда пропали кирпичи.

— А тебе какое дело?

— Да ведь мы в новой школе печь ремонтируем, а там, понимаешь, не хватает немного…

От сердца у Владьки отлегло. А он-то испугался: подумал, ребята догадались, что они с отцом перетащили кирпичи к себе во двор.

— Не знаю, кто взял, мало ли тут шатаются вроде вас.

Между тем, компания уже подошла к дому Владьки. Во дворе пережевывала жвачку корова, ржал жеребенок. Пахло навозом и пригоревшим молоком.

Владька важно уселся на лавочке под окнами, остальные — на толстое бревно.

Молчание нарушил Колька.

— Знаешь, Владька, если скажешь, где кирпичи, я тебе не то еще дам. Сам увидишь.

— Нашел дурака! Ничего я тебе не скажу. Проваливай отсюда.

— Компас отдам, — и Колька вытащил красивый прибор. — Ну, говори!

Ребята переполошились.

— Ты что, подарок дяди Андрея! — возмутилась Наташа.

— Музыканты, — вскочил с бревна Генка, — музыканты, он свихнулся!

— Где ж это видано? Такую знаменитую вещь, и кому — этому жмоту? — сказал Каланча.

Владьку затрясло от жадности.

— Давай сюда, получишь немного кирпичей, — торопливо сказал он.

…Владька нырнул во двор. В щель забора он стал передавать ребятам кирпичи.

Через некоторое время, достав тележку, они погрузили добычу и повезли ее в школу.

Закончилась ли на этом история с компасом?

Каланча сразу решил, что обмен несправедлив и компас должен быть возвращен хозяину. Он вез вместе со всеми тележку и думал, под каким предлогом, не вызывая подозрения у Кольки, отлучиться на некоторое время.

И вдруг он схватился за живот, согнулся и застонал:

— Ой-ой, режет!

— Что с тобой, Вася? — заволновались все. — Что ты?

Каланча увидел встревоженные лица Кольки, Наташи и остался доволен. Только в глазах Генки мелькнуло недоверие.

Каланча, боясь разоблачения, крикнул:

— Ой, не могу больше! Я сейчас! — и, держась за живот, ссутулившись, поспешно заковылял к ближайшему дому.

Закрыв за собой калитку, он выпрямился и усмехнулся.

— Ну да! У меня живот, кроме гвоздей и стекла, ничего не боится.

Осмотревшись, он наметил самый короткий путь до дома Владьки. Перепрыгнул через низкую изгородь, обжог при этом босые ноги о крапиву, поморщился, выругался и через несколько минут огородами добрался до намеченной цели, жуя вырванную на ходу морковку.