Леонид Конторович - Колька и Наташа

— Давай целый.

Колька подал ему кирпич. Каланча его уложил. Снова постучал черенком.

— Еще!

— Получай!

Работа пошла.

Изредка Каланча с превосходством посматривал на неудачника-печника Генку, который упорно вертелся у окна в надежде, что, может быть, его позовут на помощь.

Но, увы, время шло, а его никто не приглашал. Он слышал только одно:

— Кирпич, еще кирпич!..

Во двор вошла группа бондарей и плотников.

— Эй, эй! — закричал один из них. — Ивановна, вылазь, подмога пришла! Где у тебя полы перестилать? А то как бы наши детишки в этой избе ноги не переломали.

Мария Ивановна выглянула в окно.

— Изба-то ничего, поднимайтесь на второй этаж, тут работенка найдется.

— На этаж, так на этаж, — ответил ей кто-то из рабочих, и они направились к лестнице.

Генка послушал этот разговор и поплелся к Наташе. Она выливала воду в бочку. «Все заняты, все работают. Мне не доверяют, — с горечью думал Генка. — А я не хочу быть последним. Как же сделать, чтобы ко мне изменили отношение?»

— Гена! — позвала его Ольга Александровна. — Помоги мне подклеить карту.

На столе, стоявшем во дворе, лежала старая карта Российской империи. Ольга Александровна склеивала ее.

— Только, пожалуйста, не дергай, а то Петербург окажется в Финляндии. Кстати, Гена, ты почему такой невеселый? Уж не поссорился ли с кем?

— Да не поссорился… Каланча налетел, что не такой раствор сделал.

— А ты не опускай руки. Не получается — переделывай, да если потребуется — не раз, а двадцать раз.

В эту минуту Наташа, выжимая намокший подол платья, крикнула:

— Что ты там разговорами занялся? Давай, налегай.

Генка подбежал к Наташе:

— Ладно. Только ты посиди, отдохни. Я сам.

Наташа не возражала. У нее побаливали от ведер руки: пока Генка вертелся у окна, она наносила пол бочки воды.

Заручившись ее согласием, Генка повеселел.

Сбросив с себя рубашку, он приступил к работе. Он хорошо запомнил, как Дмитрий Ермолаич делал раствор. Теперь он им покажет — Каланче и Кольке. Нечего задаваться. Он не хуже других.

— Тореадор, смелее в бой! Тореадор, тореадор… — напевал он, опрокидывая в колоду ведро то с песком, то с глиной, то с водой.

— Веселый ты, — сказала Наташа, — и смешной. Мне нравятся веселые, знаешь, они какие-то не злые. С ними легче. Только ты зря обидчивый.

Генка кивал ей головой и делал свое дело.

— Гляди не переборщи, — громко посоветовал высунувшийся из окна Колька.

Генка отмахнулся:

— Гляжу! — и стал орудовать с еще большим рвением.

— Честное слово, смешной ты, Генка, — усевшись на бочку и болтая ногами, продолжала Наташа, — то ленишься, то один за все берешься.

Во двор вбежал Борис.

— Привет, хлопче! Наташа, в бочку не свались, потонешь!

Наташа засмеялась:

— Не утону!

— Борька, — позвал его Колька, — слетай на реку, посмотри морды. Может, на уху наловили. А то как бы кто, понимаешь, не наведался.

— Уха? Я мигом, — Борька исчез со двора.

Раздался раздраженный голос Каланчи:

— Минор, тащи замес!

Генка заторопился. Наконец-то его позвали. Изогнувшись под тяжестью наполненного ведра, он заспешил в класс.

За ним шла Наташа.

— Нате, — гордо сказал Генка, — получайте!

Каланча недоверчиво подкинул лопаткой замес.

— Ничего, — процедил он в ответ на вопросительный взгляд Кольки, — бывает хуже.

Колька проверил пальцами раствор:

— Почему ничего? Придираешься, Каланча. Молодец, Минор!

— Я старался!

— Хвалила себя гречневая каша, — ответил Каланча, — иди на свое место, не мозоль глаза…

— Зачем ты так? — вступилась Наташа. — Минор очень старался.

— Да, я старался. И он не имеет права меня гнать. Мария Ивановна сказала: эта школа для всех ребят.

Каланча продолжал упорствовать:

— Не мешай, а то такого пару нагоню.

Тут уж и Колька не выдержал:

— Подожди, Каланча. Так нельзя. Чего Генка плохого сделал?

— Давай, Колька, кирпичи и не рассусоливай! — с досадой сказал Каланча.

— Не любишь ты, Вася, правду!

— Да перестаньте, наконец. Сегодня печь надо кончать, а вы только и делаете, что ссоритесь, — уговаривала Наташа.

Но Каланча совсем разозлился. Он закричал на весь двор:

— Давай, говорят, кирпичи! Довольно языком чесать!

— А ты не кричи. Я тебя не боюсь.

— Ах, так, — Каланча швырнул в угол мастерок, сорвал с себя фартук. — Все за Генку и за Генку. Да пропади все пропадом. Сами печь кончайте, — он бросился к выходу.

— Стоп, машина! — придержал его рукой выросший в дверях Глеб Костюченко.

Он загородил выход и, вытащив большой цветной платок, вытер лицо.

— Пропустите, — буркнул Каланча.

Но Костюченко лишь спросил:

— Чего не поделили, флотцы? А я-то вам хотел доверить одно ответственное дело.

— Какое? — с любопытством спросила Наташа.

— Пошли сгружать стекло. Оно у вас побудет пока. Доверяю.

— Зачем? Не уберегут, — подошла к ним Мария Ивановна. — Здравствуйте, Глеб Дмитриевич. К чему рисковать добром, где его сыщешь? Пусть несут наверх.

— Вперед! — подталкивал ребят к двери Колька.

— За стеклом! — кричала Наташа.

— Отставить! — призвал к порядку матрос, прекратив шумное изъявление радости. — А если подведете, что тогда?

— Мы, — заявил Колька, — не бойтесь, стекло сохраним, а если что случится, то тогда мы другое достанем, даю голову на отсечение. Вот так. Верно?

— Верно! — в едином порыве ответили друзья Кольки.

Костюченко притянул Кольку за белобрысый вихор.

— Хохолок-то у тебя, Коля, отрос знатный. Настоящий чуб, как у запорожца… Добро, флотцы, оставим у вас стекло. А головы мне ваши не нужны. Носите их сами на здоровье. Разрешаю. А теперь к подводе бе-гом арр-ш!

Едва поставили в угол ящик со стеклом, и Глеб похвалил ребят за отремонтированную печь, как во дворе раздалась задорная песенка:

Все кинулись к окну и увидели важно шагающего Борьку с ведром.

Компания мигом окружила Бориса.

— Ура, ура! — радовалась Наташа. — Окуни!

— Тринадцать рыбок, — кричал Борис, — чертова дюжина, хлопче, и все ого-го — какие.

— Каланча! — позвал Колька. — Разводи костер. Будешь главным коком. Генка за водой, остальные за ножи, чистить станем.

— Ребята, а соль, а перец, а лавровый лист? — беспокоилась Наташа.

— Соль я принесу, — ответил Колька, — а остальное…

— Остальное, — отозвался Каланча, — остальное у теток на базаре одолжим.

— Это ты брось, — нахмурился Колька, — обойдемся, верно, ребята?

Все его поддержали, и Каланча пожал плечами: «Дело, мол, хозяйское».