Леэло Тунгал - Кристийна, или Легко ли быть средней сестрой

— Ну и ну! — удивился дедушка. — Появились новые врачи! Здравствуйте, дорогие мои! Кто вас сюда в это время пустил?

Хелен сказала, что принесла дедушке чудодейственное лекарство, и показала свой дневник.

— Ну если по родному языку и математике пятёрки, то со всем прочим мы в жизни справимся, как нечего делать! — сказал дедушка. — Это и в самом деле радость, я бы и сплясал по такому поводу, вот только нынче плясун из меня никудышный!

— Тебе было очень больно, когда ты так печально смотрел в потолок? — спросила я.

— Да боль не отпускает, — вздохнул дедушка, но снова сделал радостное лицо. — Но, знаешь ли, на войне человеку могло голову оторвать — и то он не плакал. Мужчины не плачут, разве когда режут лук. Только я, как видишь, не привык без дела валяться, дома дел полно, не знаю, как бабушка одна со всем справится?

— Бабушка приедет навестить тебя в субботу, — сказала Хелен, а я добавила:

— У бабушки от тебя есть секрет: она вяжет для тебя тёплый свитер. За то, что она держала у себя Агнию и Агнессу, соседка дала ей целую кучу шерсти, и теперь она красит её разными растениями, собирает по селу травы и очищает лук от шелухи.

— Тогда даже хорошо, что я не путаюсь у неё под ногами, — улыбнулся дедушка. — Иначе я и в самом деле слёзы лил бы от лука. А что мы с вами будем делать? На колени взять вас я не могу, верхом на мне вы прокатиться тоже не сможете, а уж о беге наперегонки я и не говорю. А не сыграть ли нам в «крестики-нолики»?

Мы сыграли в «крестики-нолики» и в «морской бой», и в «виселицу». Затем наступило время обеда, и мы с Хелен по очереди кормили дедушку с ложечки: одну ложку подносила Хелен, другую — я.

— Какая сегодня вкусная еда, — радовался дедушка. — Интересно получается: когда-то я вас кормил с ложечки, а теперь вы меня кормите! А я, как птенчик, разеваю рот.

— Ох, кормить Имби намного труднее, — утешила я деда. — Пол-ложки остаётся у неё на переднике. И при этом она ещё кричит!

— Посмотрим, кто из нас раньше начнёт ходить, я или Имби, — задумчиво произнёс дедушка. — Но как только меня отсюда выпустят, я сразу ноги в руки — и в лес!

— Бабушка говорила, что в лесу на охоте ты и простудился, — сказала Хелен.

— В самом деле это было мальчишеством, — согласился дед. — С больной спиной пошёл охотиться на косулю. Но теперь, когда я выздоровею, это совсем другое дело!

Мы бы ещё долго просидели у дедушки, но тут в палату вошла тётя в синем халате и сказала, что гардеробщица хочет идти домой: время посещений давно закончилось, а две девочки все ещё не забрали свои куртки.

— Ну, ступайте! — сказал дедушка. — Мама с папой вас, наверное, заждались.

Но дома не было ни папы, ни мамы. Только в кухне сидела ужасно злая тётя Цапля, воинственно сдвинувшая парик набекрень, и перед ней стояла чистая суповая тарелка. Деву, которая радостно бросилась встречать нас, няня огрела по ногам шваброй:

— Что тут за порядки? Разве это дом?

— Тётя Цапля, вы сами открыли скороварку? — удивилась Хелен.

— Мне ещё дорога своя жизнь, чтобы я сунула руку в эту адскую машину! — сердито ответила тётя Цапля. — Ну и семейка! В милицию таких девчонок сдавать надо. Портреты ваши пропечатать в вечерней газете!

— А где мама? — спросила Хелен.

— Мама! Теперь тебе «мама»! Мама пошла в школу, вдруг у детей какое мероприятие. Какое ещё мероприятие! Порядка в доме нет, вот!

— Мы в больницу ходили, дедушку навестить, — попробовали мы объяснить случившееся.

— Ах, в больницу! — вскипела тётя Цапля. — Вас самих надо в больницу, в психушку!

Нянька внезапно схватила Хелен за волосы и начала возить туда-сюда.

— А-а-ай!!! — завопила Хелен. — Больно!

Дева залаяла, растерянно запрыгала вокруг них и, наконец, передними лапами оперлась на няню.

— Укусит! Эта дворняга укусит меня! — орала тётя Цапля.

— Дева! — раздался вдруг повелительный голос отца. Дева, виновато опустив голову и виляя хвостом, подползла к отцу. — Место! — командовал отец. И Дева пристыженно отправилась в переднюю, на свой коврик.

Хелен с криком и плачем убежала в нашу комнату. Тётя Цапля поправила парик и заявила:

— Ужжжасные дети! Совершенно невоспитанные девчонки! А ещё интеллигенция! Сразу видно, что в доме нет розги! Завтра, если не принесу из дома розгу, возьму расчёт. Для своего сына я всегда держала розгу на виду. Рядом с шифоньером. А ещё лучше тонкий резиновый шланг — бьёт больно, а следов не оставляет. Так что передайте вашей супруге…

Но мама уже стояла в кухонных дверях, бледная и встревоженная.

— Знаете, я передумала, — сказала она. — Дела обстоят так, что в скором времени я на работу не выйду. Когда Имби пойдёт в садик, тогда… А пока попробую немного поработать дома…

— Правильно! — воскликнула я. — Мы с Хелен решили быть самостоятельными, так что мы тебе мешать не будем, работай дома, сколько захочешь.

А тут и Хелен прекратила плакать.

Обычно мы встречали Новый год в деревне у бабушки и дедушки, а на этот раз, наоборот, решили пригласить их к себе. Бабушка приехала из деревни с разными лакомствами и пакетами, дедушку на два дня выпустили из больницы, и папа привёз его на такси. Даже бабуля на этот раз не отправилась к подругам, как обычно перед Новым годом, а пришла помочь маме жарить и печь.

Пока бабушка, мама и бабуля втроём хлопотали в кухне, оттуда доносилось столько шума, звона, шороха и восклицаний, что дедушка в комнате качал головой и шептал: «Верно говорят — у семи нянек дитя без глазу. Не слишком ли много поварих собралось на одной кухне? Посмотрим, что они там настряпают!»

Мы с Хелен целый день стерегли Имби. А дедушка читал газеты и успокаивал Деву, которую беспокоили вкусные запахи из кухни.

Разумеется, о том, чтобы совать пальцы в муку, на этот раз и речи не было, хотя дедушка, слушая споры бабушки с бабулей, вздыхал и приговаривал:

— От двух крепких жерновов будет тонкий помол!

— Я бы послала Имби просить муку, — сказала Хелен. — Она всегда получает то, что хочет. Ты видела, когда украшали ёлку, ей позволяли всё. Потом мама перевесила все игрушки по своему усмотрению — но главное, чтобы «отя» была довольна.

— Да, есть в нашей семье такой глупый обычай: самому младшему ребёнку позволяют вешать звездочки и птичек, — добавила я. — У самого младшего обычно самые неловкие пальцы.

Хелен ядовито ухмыльнулась:

— Я давно это заметила, ещё до того, как родилась Имби…

В новогодний вечер не хочется ссориться, потому я пропустила колкость Хелен мимо ушей. Конечно, она очень недолго была самой младшей. Но зато Хелен почти два года была единственным ребёнком, вот! Я-то никогда единственной не была.