Сергей Медынский - Тигровые каникулы

Медвежью тушу отвалили в сторону. Дядя Паша встал, от боли кривится. Девчонка вскочила, глаза с перепугу круглые, остановившиеся.

— Ну откуда вы тут медведя-то взяли? — в сердцах спрашивает Игнат.

Девчонка молча на дупло показывает. А оттуда слышится какой-то писк.

— Медвежата?

— Детенышей бросить не хотела, — говорит Игнат. — Смотри ты какая любовь материнская у зверя! Ведь пока дерево пилили, пока сюда везли, она все ждала. А тут, видно, ее пилой задели, она и не выдержала.

— Спасибо тебе, Игнат! — говорит дядя Паша.

— Чего спасибо-то? — удивился Игнат.

— Ты ведь мне жизнь спас! Смотри, когти-то у нее как железные.

Улыбается дядя Паша, но, видно, нехорошо ему — все-таки медведь крепко задел.

— Где у вас тут медпункт? — спрашивает Игнат.

Пошли по морозной ночной улице. Вокруг толпа людей. Игнат Васе выговаривает:

— А ты чего не стрелял?

— Так мой карабин у дяди Макара. Вы же его взяли, чтоб мне идти легче было.

— Ах да… — говорит Игнат.

Подошли к больнице. Доктор в белом халате уже стоит на крыльце — кто-то добежал, предупредил.

— Это что, все ко мне? — испуганно спрашивает доктор.

— Нет, — говорит Игнат, — к вам только двое. Вели одного — рысь его поранила, а по пути и другого прихватили…

— В самый раз прибыли! — сказал наутро дядя Паша.

— Это ты о медведе? — отмахнулся Игнат. — Бывает…

— О медведе, только не об этом, — отвечает дядя Паша. — Шатун тут объявился.

— Вы, что ли, вспугнули?

— Да, может, и мы. Не залег он с осени, теперь где-то бродит. Недавно одного нашего лесоруба загубил.

Посерьезнел Игнат.

— Надо этого медведя пристрелить! А то из-за одного шатуна всем тут свободы не будет.

— То-то и оно! — подтверждает дядя Паша. — Люди боятся по лесу ходить. Мы хотели сами с ним войну начать, но оружие у наших охотников не то и опыта нет.

— Да, — говорит Игнат, — на медведя нужно собираться серьезно. Давай-ка нынче отдохнем, а завтра тронемся.

— Пап! — оторопел Вася. — А тигр?

— Сначала людям помочь придется, — отвечает Игнат. — Медведь-шатун, который на человека напал один раз, второй раз напасть не постесняется. Убрать его надо!

Вася примолк. Знает он, что такое медведь-шатун. Родной его дед погиб, встретившись с таким медведем.

Приближалась весна. Лютовали последние зимние метели, а когда утихал ветер, ослепительно сверкали под ярким, уже греющим солнцем свеженаметенные сугробы.

Васин дед шел из города — был там по своим охотничьим делам. Весело было встречать деда после таких походов. Чего только не доставал он из своего заплечного мешка!

В тот раз не вернулся домой Васин дедушка…

По следам поняли, что шел за ним громадный шатун и напал сзади. Крепко бился с ним дед Тимофей — весь снег был потоптан и кровью залит.

Видно, не одну рану нанесла шатуну крепкая рука старика. Охотничий дедов нож нашли только весной. Наверное, медведь его из себя выдернул и бросил далеко от места схватки.

Говорили люди, что видели в тех местах огромного зверя — вся морда у него была исполосована шрамами. Несколько лет искал Игнат этого медведя. Все хотел за отца рассчитаться. Но медведь как в воду канул.

Вася вспомнил оранжевые мандарины, яркими пятнами украшавшие снег вокруг неподвижно лежавшего деда. Нес гостинцы дед, да так и не отдал…

— Пап, и я с вами пойду на шатуна!

— Это как доктор скажет. Хорошо будешь себя чувствовать, пойдем.

— Пусть пойдет, — говорит дядя Паша, — и меня тоже возьмите. Мы с Васей два битых, а сам знаешь по пословице — за одного битого двух небитых дают…

И вот снова звероловы на тропе. Только уже не тигровый след им нужен, а медвежий. Идут не вслепую — дядя Паша указал, в каких местах последний раз встречались следы шатуна.

Шагает отряд походным порядком. Поскрипывают лыжи. Карабины надели кому как удобнее — кто стволом вверх, кто прикладом, а кто поперек груди.

Пар от дыхания инеем оседает на бровях, на ресницах. Холодно.

Подходят охотники к заброшенной избушке. Рядом сарайчик, навес какой-то.

— Вот тут ночевал наш товарищ, — говорит дядя Паша. — Утром вышел из дома, а медведь его и подмял…

Игнат молча показывает на снег. Следы. Будто здоровый дядька босиком по снегу ходил. Здоровеннейший дядька. Пятки глубоко вдавливал и выворачивал их наружу, а носки — внутрь.

— Шатун еще раз наведывался, — говорит Игнат, — совсем недавно. Сейчас надо осторожно идти! А ну как он близко?

Будто веревочкой связан теперь отряд со своим врагом. Куда следы идут — туда путь держать!

В горы ведет Игнат. На поросшие редколесьем вершины сопок. Противно тут, ветрено. Снег в некоторых местах не то с землей переметен, не то с песком. На лыжах идти неловко. Кое-где из-под белого покрывала торчат огромные камни. Чего здесь делать медведю?

— Вот он! — говорит Игнат и останавливается.

— Да! — подтверждает Макар.

— Здоров! Ну и здоров! — удивляется Николай.

Игнат приставил к глазам бинокль и не опускает его. Значит, не ошибся, когда сказал: «Вот он!»

Распадок между двумя сопками широкой ложбиной тянется вверх, к перевалу. На лысых вершинах редко-редко торчат деревья. Огромные камни чернеют по белым склонам.

Вася глаза напрягает, даже сощурился — ничего нет.

— Давай-ка, Макар, заходи на ту сторону, — говорит Игнат, — и ты, Николай, с ним. Когда вы на противоположный склон выйдете, мы все вместе вверх полезем. Вы по той стороне, мы — по этой.

Посмотрел Вася вверх по распадку. Ведет взглядом все выше, выше и увидел вдалеке, у самой вершины сопки, странный большущий камень.

Кажется, что его кто-то разворачивать начал, и камень стал короче. А потом этот короткий камень словно торчком поставили. Выше стал камень раза в два…

Макар с Николаем, пригнувшись, спускаются вниз, чтобы перейти распадок и выйти на ту сторону. Идут осторожно. Медведя нет, а они берегутся, будто зверь рядом.

Снова задвигался камень. Кто его шевелит? Медведь, что ли? И Вася понял: камень — это и есть медведь! Издали показалось, что камень ворочается, а это медвежья туша.

— Ох здоро-ов! — говорит Вася.

— Нá бинокль, — предлагает отец.

И словно перепрыгнул медведь поближе к Васе на целый километр. Сразу видно, отчего он шевелится. Поднимает коряги, камни. Ищет любую мелочь: хоть лягушку замерзшую, хоть червяка — голодно.

Повернул морду прямо в бинокль. У Васи даже сердце екнуло! А морда у медведя злющая-злющая. Будешь злой, если замерзших лягушек надо есть, да и тех не хватает.