М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга первая

Нет, это не газеты, это поэзия! Слушайте: мистический скелет, порошок для чихания, кольцо удачи… не перебивайте!.. бэби-револьвер (чем он стреляет, карандашным грифелем?), невидимые чернила — прелестно, прелестно! А змеиных яиц по сходной цене не желаете? Или написать любовное письмо «специальными любовными чернилами»? Так, чем бы еще вас порадовать… О, вполне полезные вещи: устройство для точки бритвы, пишущая машинка «маленький гигант» фирмы «Симплекс», машинка для счета денег… ну, это у нас есть… машинка для скручивания папирос… премилое баловство, но мы и сами не безрукие… связыватель и развязыватель разнообразнейших узлов… интересное, морские узлы она вязать умеет? Я умею, поэтому… Стоп, надо заканчивать с этим грязным делом, иначе мы тут до завтра будем объявления читать.

Наша история начинается в самом начале двадцатого века. Безумное время, как пишут газеты. Совершенно с ними согласен. Куда ни глянь — все заполонила реклама. Рекламу заполонили патентованные средства от всех болезней, брачные объявления и такие дурацкие изобретения, что хоть стой, хоть падай. «Электрический корсет д-ра Скотта» видели? А «Микстуру Грея от курения»? А пианола, такая машина, чтобы сама играла на пианино? Кое-кто десять лет играть учился, между прочим. Как проклятый. Теперь какие-то ловкие господа делают капиталы на нашей лени. Ничего не поделать, всем нужно как-то зарабатывать. Мюзик-холлы, театры, синематограф, цирк — все только и думают, как бы выколотить из нас с вами побольше монет. Увы, леди и джентльмены, миром правят деньги. Только с этой точки зрения можно выбрать себе занятие. А это такое дело, что некоторые предпочитают не выбирать вовсе. Живут как живется. Работают в какой-нибудь конторе и погибают со скуки. Другие открывают собственную лавочку, что-то продают, что-то покупают — и тоже погибают со скуки. В общем, двадцатый век отличают две вещи: технический прогресс и человеческая скука. Чертовски, сказал бы я, неромантично!

Но знаете что? Наша история не об этом. Она о том, как в это-то самое время — технического прогресса и человеческой скуки — двое юных молодых людей, начитавшись романов, решили сделать, пожалуй, самую головокружительную карьеру из всех существующих на свете: карьеру искателей приключений! В университетах такой профессии не обучают, приходится осваивать собственными руками, собственной головой и на собственной шкуре. Позвольте теперь, дорогой читатель, представить вам молодого человека по имени Джейк Саммерс

И его друга и компаньона М.Р. Маллоу

Юноша носит не совсем благозвучное имя Марма-дьюк, поэтому предпочитает представляться так: Дюк. Дюк Маллоу.

Сейчас вы перевернете страницу и окажетесь аккуратно в том самом дне, когда молодые люди впервые встретились на берегу речки Винуски, штат Вермонт. Эти края на северо-востоке Соединенных Штатов называют еще Новой Англией. Самая европейская часть страны, благополучная и рафинированная. Плюнуть некуда — везде цивилизация. Заблудиться порядочному человеку негде: на каждой верхушке холма по благоустроенному отелю.

Но для тех, кого хлебом не корми — дай погоняться за дикими гусями, для тех, у кого голова не жалеет ноги, нет, запомните, нет ничего невозможного!

С этого все и началось.

Итак, перед вами первая часть романа.

На дворе — 1905 год.

М.Р. Маллоу

- «24 апреля 1905 года был чудный майский вечер»? Старик, ты что-то загнул!

- Ну, знаешь. Забыл ты, что ли, как хороши в апреле майские вечера?

- Ах да, прости. Слушай, по-моему надо убрать это: «солнце ложилось мягким золотым светом на кроны деревьев»…

- Вот еще! Так положено. В книгах всегда все не как в жизни. И потом, оно действительно «ложится мягким золотым светом». Просто на это не обращаешь внимания.

- Все равно какая-то ерунда. Так все пишут. Попробуй как-нибудь проще. И «чудный вечер» мне тоже не нравится.

- Ну, а как бы ты его назвал!

- Я? «Отличный». Был отличный вечер.

- Как-то не поэтично.

- Ну так не стихи же ты пишешь.

- Ну, неромантично.

- А что, тебе все эти годы было романтично? Жизнь есть жизнь….

- «…cher ami»?

- Шер ами… Фокс, наверное, так бы и сказал. Но поскольку ни ты, ни я — не Фокс, давай как-нибудь по-другому.

- Слушай, компаньон, не мог бы ты отвалить и заняться чем-нибудь другим, пока я пишу?

- Да чем я могу заниматься?

- Только стоять у меня над душой и придираться. Не знаю. Баланс сведи.

- Когда ты трещишь на этой своей машинке? Ты еще из револьвера у меня над ухом стрелять начни. Чтобы лучше считалось.

- Ладно, черт с тобой, пусть будет «отличный»… Теперь ты доволен?

- Не особенно.

- Ну?

- Что «ну?» Обо мне-то зачем?

- Да не могу же я писать о себе! Это нескромно!

- Ах, как вы скромны, мистер Маллоу, просто с ума сойти.

- Еще как, мистер Саммерс, еще как. В отличие, к примеру, от вас. Эй, я пошутил! Просто о себе писать труднее.

- Ладно, черт с тобой, пусть будет обо мне. Интересно, что получится.

- Вот и мне интересно.

- Ну, раз так… тогда вперед, сэр!

Итак, 24 апреля 1905 года был отличный вечер. Солнце грело щеки, теплый ветер шевелил волосы и вообще погода с самого утра стояла такая, что до смерти хотелось стать счастливым. Сразу и навсегда, одним махом.

Джейк Саммерс, пятнадцати лет от роду, сидел на берегу Винуски. Собственно, ему полагалось находиться совсем не здесь, но… в общем, неважно. Он прищурился и запустил по воде плоский камень. Камень запрыгал. «Раз, — считал Джейк, — два…три…» «…четыре-пять-шесть…семь!» — другой камень, пущенный чьей-то чужой рукой, нагло обогнал его собственный. Секунду-другую Джейк медлил. Но обернулся.

Чуть поодаль стоял невысокий парнишка и ехидно улыбался, склонив темнокудрую голову на тонковатой шее. Джейк обозрел нарушителя его уединения от коричневых ботинок до больших, как у девчонки, карих глаз. Брови незнакомца срослись на переносице, тонкогубый рот был широким — ни дать, ни взять, лягушонок. Джейк насупился. Смотрел парнишка уверенно, чуть не самодовольно, хоть и шкет. Видно, что ловкий — этакий прошмыга. Природа наградила Джейка Саммерса ростом… нет, не высоким. Высокий — это немного другое. Длинный — вот правильное слово. Это когда вам вечно приходится наклоняться, чтобы невзначай не стукнуться головой, и вы пытаетесь все время об этом помнить, и выходит еще хуже, потому что вы пытаетесь как-нибудь уменьшиться, а выпрямляетесь в самый неподходящий момент.