Октав Панку-Яш - Великая битва у Малого пруда

— Не понимаю тебя, Нику! — удивился Илиуцэ. — Зачем ты так делаешь? Неужели тебе приятно?

Нику с сожалением посмотрел на него:

— Дурак ты! Вообразил тоже — приятно! Просто хочу показать, что я стойкий, будто мне всё нипочём. Ему это, конечно, не по вкусу. Раз он меня лупит, зачем я буду доставлять ему удовольствие? А?

— Не знаю даже, что и сказать… У нас дома ничего подобного не бывает. Мой отец весёлый человек.

— А ты думаешь, мой не весёлый? Он так хорошо поёт! Шофёры вообще народ весёлый, столько песен знают! Я так люблю его слушать! Сижу себе и слушаю. А он вдруг замолкает и давай на меня: «Ты чего сидишь? Уроки сделал? Лодырем хочешь быть? Меня посмешищем сделать?» А я, даже если и сделал все уроки, отвечаю: «Вот и сижу… Вот и не сделал ни одного урока. И хочу быть лодырем!»

— Зачем же ты так отвечаешь? — спросил озадаченный Илиуцэ. — Просто не понимаю.

— Муравьиная твоя башка! А почему отец не позволяет мне слушать? Что я ему плохого делаю?

— А вот почему ты меня всегда донимаешь? Что плохого я тебе делаю? И почему ты вечно пристаёшь к ребятам без всякой причины и лезешь с кулаками? Что они тебе плохого делают?

Нику не ответил. Оба замолчали, прислушиваясь. Ничего подозрительного не было слышно. Только ветер трепал ветви ивы да изредка квакали лягушки.

— Что же не отвечаешь? Небось не нравится?

— Я думаю… Каждый раз, как отец накричит на меня или побьёт, тут я и сам рад бы на кого-нибудь наорать или хоть разок двинуть…

Илиуцэ горестно покачал головой.

— И для этого ты меня выбрал? Нечего сказать, хороша дружба! Разве я виноват, что отец бьёт тебя?

— А я чем виноват? Мне досадно… Досадно и на тебя, и на Санду, и на Петрикэ. У вас вон отцы не такие. Думаешь, почему я не принёс на школьную выставку шахматную доску, которую я сам сделал? Я спросил у отца: «Ты придёшь посмотреть выставку?» А он и говорит: «Услышать там, какой ты лентяй? Нет, не пойду!» Ну, я и не понёс доску… А ведь она получилась очень хорошо. Правда?

— И правда очень хорошо! — с воодушевлением сказал Илиуцэ. — Мой рисунок был так себе, но отец, когда посмотрел, обрадовался, сказал, что ему нравится.

Во время этого разговора Илиуцэ почувствовал, что Нику стал ему как-то ближе и вроде милее. Ему захотелось сказать Нику что-нибудь приятное, развеселить друга, но он не нашёлся и только повторил:

— Да, очень хороша твоя шахматная доска!

Илиуцэ задумался. Что бы такое сделать для Нику? Теперь понятно, почему он иной раз такой злой. Только ведь понять — разве это всё? Как бы помочь приятелю! Сейчас, конечно, не время, но что-то надо придумать.

— Интересно, где они нас разыскивают? — спросил Нику.

— Тебе страшно?

— Мне? Ха!.. Я и не знаю, что значит «страшно».

Тут они оба навострили уши. Слегка прошумела ива.

— Никого нет. Это ветер! — И Нику облегчённо вздохнул.

— Куда же делись ребята? — спросила Родика и остановилась.

Они с Ниной бежали наугад, пока не очутились среди каких-то кустов, доходивших им до плеч.

Санду Дану и других ребят не видно было. Приложив ладони ко рту, девочки по очереди кричали:

— Ау-у… Где вы?

Никакого ответа.

— Словно сквозь землю провалились! — сердито сказала Родика. — Пожалуй, лучше вернуться и подождать их.

— И не подумаю! — Нина бросила на подругу укоризненный взгляд. — Пошли дальше искать воров.

— Од-д-ни? Ты разве не слышала — они в масках.

— Эх, Родика, Родика! Тоже ещё храбрая! — Нина взяла её за руку. — Стоит ли бояться каких-то масок? Пошли!

Девочки осторожно двинулись вперёд, оглядывая всё кругом.

— Гляди во все глаза, Родика! Тут каждый след поможет.

Они обшаривали кусты, присматривались к качнувшейся ветке.

— Стой! Нагнись! — крикнула вдруг Нина.

Косы Родики скрылись за кустом. Она испуганно пролепетала:

— Ты что-нибудь увидела?

— Да, мне показалось. Стой на месте! Я поползу туда.

Она скоро вернулась и с досадой сказала:

— Никого… Это кошка перепрыгнула через забор.

Пошли дальше. Идти становилось всё труднее. Высокие кусты цикуты остались позади. Появились копья тростника и рогоза, за ними начинались болотистые места, ноги скользили. Девочки сломали две тростинки и, прежде чем ступить, нащупывали ими путь. Туфли Родики из белых превратились в тёмно-зелёные.

— Их уже наверняка не отчистишь! — сокрушалась Родика. — И что я теперь скажу маме?

— Правду.

— Так она мне и поверила! Думаешь, маме приходилось когда-нибудь гоняться за похитителями кораблей?

— Тс-с! Молчи! — Нина сделала ей знак и потянула Родику за собой, показывая на следы.

Родика обрадовалась. Она решила, что Санду с ребятами шли этой дорогой, и предложила Нине пойти по их следу.

Но, приглядевшись, Нина возразила:

— Посмотри хорошенько… Это не их следы. Их было много, а тут только один прошёл… Нет, постой, двое! Ясно видно.

— Это точно?

— Так же точно, как то, что меня зовут Ниной и что я перешла в седьмой класс!

После тщетных поисков удручённые ребята вернулись в порт. Им не удалось напасть на след беглецов. Но никто не сомневался в том, что это были Нику и Илиуцэ.

Санду был страшно огорчён, хотя и не показывал виду. Не из-за пропажи кораблей: не сегодня-завтра они снова будут на рейде, корабли они безусловно отвоюют. Горевал Санду по другой причине. Когда он не стал задерживать Илиуцэ и Нику, он был убеждён, что они сами вернутся. По крайней мере Илиуцэ. А получилось совсем не так. Прошло несколько дней, а Нику и Илиуцэ всё не возвращались.

— Послушай, Петрикэ, девочки ушли? — спросил Санду.

— Да.

— Домой?

— Надо полагать. Сразу небось увидели, что это не по ним, тут дело нелёгкое, мальчишеское. Поняли и ушли.

Вдалеке, точно паровоз, возвещающий о своём прибытии на станцию, загудел гудок фабрики «Виктория».

…Токарь Думитру Дану покинул фабрику одним из последних. Выходя из ворот, он услышал, что кто-то окликнул его. Он обернулся и увидел своего старого приятеля Петре Станку.

— Здоро́во, Петре! Где ты пропадаешь? Забыл друзей. Я тебя уже несколько дней не видел.

— Вот уж нет, скорее друзья забыли про меня! — улыбаясь, ответил Петре Станку и стал журить Думитру за то, что не от него самого, а от нормировщика узнал о досрочном выполнении заказа его цехом. — Сам посуди, — продолжал Петре Станку, — будь это обычный заказ, ещё так-сяк. А то ведь… — И он дружески похлопал Думитру по плечу. — Ну, и как получилось? Доволен?

— Могло бы быть и лучше! — задумчиво ответил Думитру Дану.

Петре Станку иного ответа и не ждал. Он знал, что Думитру Дану никогда не похвалит свою собственную работу, всегда скажет: «Могло бы быть и лучше!» Месяц назад цех Думитру Дану изготовил мебель для одной из столичных библиотек. Приёмочная комиссия была очень довольна. Качество работы нашли превосходным. Вся фабрика радовалась. Один только человек не успокаивался — Думитру Дану. Он пошёл к председателю приёмочной комиссии, долго с ним беседовал, пока не убедил его, что «могло бы быть и лучше», и упросил отложить на несколько часов отправку мебели, так как хотел ещё что-то доделать.