Геннадий Блинов - Зона действия

Еще ничего не понимая, мать взяла ключ и стала его рассматривать:

— Новый замок поставил?

— Она не узнает ключ от своей новой квартиры? Ты понимаешь, Антон, до чего мы дожили — мать не узнает ключ от своей новой двухкомнатной квартиры?!

— Неужели правда? — не поверила мать. А Антошка сразу поверил — такими вещами, как квартира, не шутят. Он повис у отца на шее.

— Двухкомнатная? И с ванной?

— Ну конечно же.

Отца днем вызвали в управление и сказали: «Знаем, что живешь, Павел Иванович, в стесненных условиях. И руководство решило тебе выделить квартиру, как одному из лучших бригадиров стройки».

Он улыбнулся и кивнул Антошке:

— Понимаешь формулировочку: «Одному из лучших бригадиров»? Это нас с тобой только мать не ценит, а начальство ласкает.

Мать хлопотала у зеркала. Она надела новое голубое платье и подводила брови, красила губы.

— Правильно, Наташа, — одобрительно сказал отец. — В новую квартиру надо идти молодой, красивой и доброй.

— Ладно тебе, — отмахнулась мать. — За такой подарок, как квартира, давайте я вас чмокну. — И она поцеловала сначала Антошку, потом отца. На их щеках осталась губная помада, но они решили ее не вытирать. Отец вслух стал рассуждать:

— Прохожие увидят помаду и подумают: «Кто-то очень любит этих красивых мужчин. Ну, того, который постарше, того, видимо, красавица, что идет с ними. А кто целовал молодого мужчину? — отец хитро подмигнул Антошке. А Антошка почему-то покраснел. Наверное, потому, что подумал о Марфе Посаднице.

— Не морочь сыну голову, — засмеялась мать. — Пусть подрастет.

Квартира оказалась в самом центре поселка, на втором этаже. Мать ходила по комнатам и нахваливала свое новое жилье:

— И этаж подходящий… и сторона солнечная… Ванна еще новенькая… И рисунок у обоев хороший…

В квартире уже жил кто-то из строителей, но по каким-то причинам уехал из поселка. И вот в семью Чадовых пришла радость.

Антошка проверил краны, дернул за ручку сливного бачка — все работало отлично. Теперь он с утра до вечера будет плескаться в ванне.

В общежитии уже знали о предстоящем новоселье Чадовых. Хромой Комендант пожал руку Павла Ивановича:

— Поздравляю и сожалею, что уезжаете. С хорошими людьми всегда трудно расставаться.

— А я к вам буду приходить, Савелий Иванович, — сказал Антошка.

— Подписку возьму, — шутливо пристращал старик. — Я, можно сказать, с тобой, Антон, в одной компании. Теперь вон Андрея Севастьяновича Филиппова втянул. Он обещает к нам на Запсиб наведываться.

Во сне Антошка видел новую квартиру. Она была еще лучше, чем на самом деле: высоченные потолки, уплывающие в стены створки дверей, цветастый линолеум на полу был похож на оранжерею. Антошка ходил по квартире и думал: где бы оборудовать фотокомнату, как у Яшки? И тут же сон перемежался с явью. «Неужели правда, что Яшкину мать будут судить?» Антошка представил, как Изольда Яковлевна сидит на скамье подсудимых и что-то лепечет, отвечая на вопросы судьи. Антошке стало страшно. Он открыл глаза. В окно уже заглядывало солнце, а за окном шумели воробьи. Пришел новый день.

Антошка еще вчера договорился с Яшкой и Марфушей поехать в комсомольский штаб. Антошке надо было дописать лозунг, Марфуша хотела сделать уборку вагончика, а Яшка, выполняя обязанности адъютанта, сам еще не знал, что ему придется делать.

В вагончике сидел Жора Айропетян, и увидев ребят, обрадовался:

— Здравствуйте, дарагие! Понимаете, посадили Жору за журнал: пиши, Жора, сигналы. Из меня какой писатель?

— А воззвания кто сочинял? — ухмыльнулся Антошка.

— Ну, это, наверно, первая и последняя поэма в прозе, — приосанился Жора. — Жаль, ее не очень оценили.

Шутка шуткой, но Айропетяну и в самом деле не с руки сидеть сегодня в вагончике.

Он не может заниматься бумажными делами, когда его друга Коржецкого обсуждают на парткоме.

— В чем же он провинился? — спросила Марфа Посадница.

Жора посмотрел на Яшку, пожал плечами и как-то неопределенно сказал:

— Докладная на него подана.

Яшка потупился и тихо спросил:

— Неужели мои родители постарались?

Жора сморщился, будто от зубной боли, потом махнул рукой и вышел из вагончика.

— Дела, — сказала Марфуша, выжимая тряпку. — В школе на уроках послушаешь, и кажется, что в жизни все так просто и хорошо. И почему только учителя не говорят, что спокойной жизни не бывает?..

Марфуше никто не ответил. В вагончике то и дело звонил телефон. С объектов сообщали: не подвезли бетона, у отделочников пропал кабель… Попробуй отыщи на огромной стройке, куда исчез дефицитный кабель?

Все эти сигналы записывал в журнал Яшка. Но они были обычными, каких за день в штаб поступает десятки. Но вот с компрессорной станции тревожно сообщил мужской голос:

— Отключена электроэнергия. Все работы прекращены. Энергетики ничего определенного не говорят. Товарищи из штаба, помогайте!

Яшка положил трубку и рассказал о звонке ребятам. Марфуша перестала мыть полы.

— Я думаю, нам надо идти к управляющему трестом.

Антошка сам не знал, почему полюбил этого человека с могучим басом и верил, что тот поможет.

Секретарша в приемной управляющего, увидев ребят, оторвалась от машинки и недоуменно спросила:

— Вы к кому?

— К Николаю Ивановичу, — бойко сказала Марфуша. И, заметив удивление в глазах секретарши, пояснила: — По важному делу.

— Николай Иванович скоро должен быть. Подождите, но я сомневаюсь, что он вас примет, — сказала секретарша.

В приемной ребята чувствовали себя не очень-то уверенно. Успокаивало то, что секретарша их не замечала, а продолжала стрекотать на машинке, видимо, печатая какую-то срочную бумагу.

Шаги Казанина послышались еще из коридора. Половицы под ним поскрипывали.

Он открыл дверь и, перешагнув через порог, увидел сидящих перед ним ребят. Он узнал их и весело зарокотал:

— Здравствуй, племя молодое, незнакомое. Чую, что старик зачем-то понадобился. Ну, ну, входите, друзья.

В кабинете Казанина стоял большой стол, накрытый красной бархатной скатертью. Около него плотно друг к другу стояли стулья.

Около второго стола, за которым сидел управляющий, стояли глубокие мягкие кресла.

Управляющий указал на кресла и прошел на свое место.

Ребята остановились около кресел, не решаясь в них садиться — настолько они были шикарны и вызывали трепет. Казанин пророкотал:

— В ногах правды нет, говорят. Садитесь, ребятки, и я вас внимательно слушаю.

Марфа Посадница замотала головой и сказала:

— Мы постоим, Николай Иванович. Мы к вам по делу. Ведь на компрессорной такое безобразие. В комсомольский штаб сейчас звонили. Вон Яшка телефонограмму принимал.

Управляющий трестом взглянул на Яшку и кивнул ему: