Мария Прилежаева - С тобой товарищи

Иногда отец рассказывал о стране, которая лежит по ту сторону океана. Люди, живущие в этой стране, — разных народностей, а закон для всех одинаковый, и если там черный работает лучше белого, ему и почета больше.

— Ты говоришь сказку, па?

Отец намотал на палец жесткое колечко волос мальчишки.

— Я говорю истинную правду, Сэми. Так же, как истинная правда то, что эти люди разобьют немецких фашистов.

Тут мать вмешалась в разговор и, прикрывая ладонью рот, чтоб кто-нибудь со двора не услышал, сказала:

— Между немецкими фашистами и мистером Эвенсоном с его хлопковой плантацией, будь она трижды проклята, большой разницы нет, как я посмотрю.

Отец промолчал и закурил трубку.

Много времени спустя наступил такой момент, когда наконец Соединенные Штаты Америки открыли военные действия против фашистской Германии.

Правда, песенка Германии была уже спета: советские войска здорово расколотили ее.

В это время и отец Сэма, негр Джо, был отправлен на фронт.

Каким красавцем стал он в военной форме! Как весело он смеялся, открывая белые, словно снег на вершине горы, блестящие зубы!

— Сдается мне, женка, — сказал, прощаясь, отец, — кое-что изменится к лучшему для нас после войны. Если страна призывает черного человека в солдаты, значит она и ему немножко сродни.

А мать ответила только:

— Смотри, чтоб тебя не убили, Джо!

Когда отец уехал, она села на плетеный стул и повторила:

— Смотри, чтоб тебя не убили, Джо!

Но она не плакала, нет. Мать не заплакала даже в тот день, когда ее прогнали из дома мистера Эвенсона, где она работала поденщицей.

Стряслось несчастье: бедная ма подпалила утюгом кружевную юбку мисс Эвенсон.

Раньше не могло случиться такого, но теперь у нее появилась привычка задумываться, и вот испорчена красивая юбка!

После этого им пришлось туго. Мать всюду искала работу. Ей смеялись в лицо:

— Это та самая глупая негритянка, которая ничего не умеет сделать как следует? Ступай, ленивица! — и закрывали дверь.

И вот однажды в сводке по радио сообщили о том, что негритянское соединение отличилось в борьбе за один укрепленный пункт в Африке. Негр Джо был в этом соединении. Весь негритянский поселок Хантсвелла узнал о храбрости Джо.

Сэм визжал от восторга, как поросенок.

А бедную ма вдруг затрясла лихорадка, у нее стучали зубы, и она ничего не могла говорить.

Вскоре ее снова взяли к Эвенсонам.

Мистрис Эвенсон, такая важная дама, всем сообщала:

— Я хочу оказать поддержку жене солдата.

В действительности же Клэ получила работу оттого, что никто не умел, как она, разглаживать оборки и складочки и угодить хозяйке.

А Сэм ждал и ждал. Он подходил к стене, где на желтой ленте висело банджо, и, трогая струны, вспоминал песню отца.

И вот война кончилась. Приехал отец. На куртке у него был орден. Ребята со всего поселка бежали за Джо, и все мужчины и женщины вышли из домов.

Отец вернулся в горячий полдень. Зрели яблоки и персики в садах, розы на клумбах свернули от зноя лепестки, жирный индюк стоял возле дома и, как очумелый, глотал раскаленный воздух.

— Э, — заметил отец, — значит, вы перебивались кое-как без меня, если старый индюк уцелел.

— Да, перебивались понемногу, — беспечно ответила мать.

С приездом отца она снова стала беспечной.

Она не призналась в том, что это соседский индюк. Она не призналась и в том, что нет больше в доме красивых цыновок, ситцевых занавесок над кроватью и многого другого из утвари. В черные дни все уплыло из дома.

Мать подавала кушанья к столу и незаметно трогала отца за руку, плечо. Она все еще не верила, что ее муж вернулся домой!

Отец ел горячий, пудинг и пил виски. Он выпил на радостях полный стакан.

— Ты захмелеешь, Джо, — смеясь, сказала мать.

Сэм надул щеки и ударил себя кулаками по надутым щекам. Он не знал, что бы еще выкинуть, и наконец, такой здоровенный парень, забрался отцу на плечи. Отец встал и, не покачнувшись, вынес его из дому на плечах.

Ребята кричали на улице:

— Дядя Джо приехал! А в городском кино идет хроника, дядя Джо, там показывают бой в Африке и тот самый город, который вы брали!

— У нас идет эта хроника?

— У нас шла одни день. Вы опоздали посмотреть, дядя Джо!

Отец спустил Сэма с плеч.

— Ступай-ка разыщи мою шляпу, Сэм!

Мать тоже вышла на улицу и, все еще смеясь, говорила:

— Что ты. Джо? Хроника идет в городе, у белых. Иди проспись лучше, Джо!

И вдруг Сэм увидел во взгляде отца дико вспыхнувший гнев. Отец непокорно и злобно нагнул голову.

Мать прислонилась к дверному косяку и положила руку на сердце.

— О Джо! Что ты хочешь делать?

Но отец снова смеялся:

— Ничего страшного: я только хочу посмотреть со стороны, как мы брали город. Сэми, идем!

И они отправились в те кварталы, где жили белые.

Отец бодро шагал. Он курил свою трубку и вслух рассуждал:

— На войне одинаково умирают белые и черные. Если солдат уцелел, он хочет знать, какова его родина. Эх, повидал бы ты, Сэм, тех людей, что мне привелось повидать и послушать!

Но когда они миновали негритянский поселок, начались мощеные улицы, коттеджи, потонувшие в зелени, и полисмены на перекрестках, отец замолчал и погасил трубку.

— Па, — чуть не плача, взмолился Сэм, — не нужно ходить в кино, па!

Зачем мать дала ему виски?

— Я покажу удостоверение, — бормотал между тем отец. — Там написано: вот человек, который брал этот город. Там есть печать и подпись — все, как надо. Вы можете не пускать меня в свои рестораны, но на эту картину вы меня пустите, или я разнесу в куски ваше проклятое кино!

Несколько девочек в соломенных шляпах стояло у входа в кино.

— Негр!

Они поспешили укрыться за дверью.

Негр поднялся по ступенькам и вошел в вестибюль. Ноздри его широкого носа мелко вздрагивали.

— Па! — снова взмолился мальчик.

Отец отмахнулся от него. В толпе ожидающих сеанса людей послышались возгласы.

— Дети, ко мне! — крикнула пожилая мистрис.

— Что такое здесь делается, я не пойму!

Негр подошел к кассе и стукнул в окно.

Девушка в светлых локонах открыла створку.

— Один? Два? — положив пальчики на книжку с билетами и не поднимая глаз.

Вдруг она увидела черную руку, протянувшую деньги.

— Ай! — растерявшись, взвизгнула девушка.

Скоро, впрочем, она оправилась от замешательства.

— Билетов нет, — хладнокровно ответила девушка, захлопнув окно. — Какая наглость! — услышал Сэм. — За время войны все они распустились! Этот негр, должно быть, хотел, чтобы я из-за него вылетела с работы.

Худой, гладко выбритый человек в белых брюках и полосатом жилете пересекал наискосок вестибюль, торопясь к месту происшествия.

— Эй, любезный! Как тебя, дядя Том или Сэм, ты перепутал адрес. Не распугивай у меня чистую публику. Ну, живо!