Федор Кандыба - Сестры Горские

Лена тоже делала таинственные и непонятные жесты, стараясь привлечь внимание сестры к шкафу и посуде. Рая стояла ближе всех к шкафу и мигом поняла, чего хотят от нее сестры.

— А разве у инженера Кияшко тоже свой автомобиль? — повторила она, закрывая, словно просто так, для порядка, шкаф.

— Нет, это была заводская машина, — ответила Александра Михайловна, умышленно не замечая маневра Раи и с сочувствием посмотрев на старшую дочь.

Инцидент с грязной посудой прошел гладко. Горские сели ужинать.

— Ну, дочки, как гуляли сегодня? Где были, что видели, чем можете похвастаться? — спрашивала мать.

— А вы не купались? Ведь еще холодно, можно простудиться! — опасливо сказала она, услышав, что девочки были на речке и видели там Тюльпана. — Ну, скажите мне по правде: вы гонялись за ним в воде? От вас можно ждать чего угодно, — усмехнулась она, переводя глаза с Раи на Лену.

Рая, которая, конечно, никогда не пропустила бы такого случая, если бы была на реке, на этот раз гордо выдержала подозрительный взгляд матери. Однако Лены Александра Михайловна уже не увидела. У Лены внезапно развязался шнурок на ботинке. Она нагнулась, потому что его необходимо было немедленно завязать.

Лена не гонялась за Тюльпаном, но зато помогала Мишке Гольфштрему спасать опрокинутые гусем суда москитной флотилии.

— Ну так что — гонялась за Тюльпаном в воде? — вторично спросила Александра Михайловна, когда голова Лены снова показалась над столом.

— Нет, за Тюльпаном я не гонялась. Я на к него сердита за то, что он съел мою ящерицу Майю, — ответила Лена на вопрос матери. — Правда же, Шура?

Шура подтвердила кивком головы, что за Тюльпаном Лена действительно сегодня не гонялась.

— Теперь я тебя понимаю, — сказала Александра Михайловна с серьезным видом. — Вода очень холодная?

— Холодная, — вздохнула Лена. — Такая холодная, что больше не полезу, — добавила она и махнула рукой, увидев, что мать поняла все, чего не договаривали сестры.

— Не полезешь? — рассмеялась в ответ Александра Михайловна. — Ну, смотри же!

Дождь, начавшийся с вечера, шел все сильнее. Когда Горские улеглись спать, они слышали, как он стучит в окна и в крышу и как журчит стекающая со всех сторон вода.

Приятно лежать в такую погоду в теплой постели, хорошо спится под дождь. Однако Александре Михайловне почему-то не спалось. Она давно уже заметила, что дома что-то не так и дочерям не совсем легко справляться с домашними обязанностями.

Недавно у девочек был долгий спор об этом с матерью, который окончился полной победой дочерей.

Девочки, сговорившись между собой, дружно утверждали, что уметь варить обед и шить платья им нужно нисколько не меньше, чем знать все сорок восемь штатов Северной Америки или же то, чем прославил себя французский король Солнце — Людовик Четырнадцатый.

Александра Михайловна жалела дочерей, но, сколько ни возражала, переубедить их не могла. Они твердо стояли на своем.

Александра Михайловна вспомнила всю эту историю, когда увидела грязную посуду, и от души посочувствовала дочерям. Очевидно, конец учебного года все-таки сказывался. Однако прямо предложить им свою помощь было невозможно — дочери обиделись бы: они приняли бы это как упрек или как выражение недоверия к их способностям.

«Вот бедняги! — думала она. — Поставили грязную посуду в шкаф и счастливы, что я этого не заметила. Когда же они будут ее мыть? Надо как-нибудь незаметно им помочь».

Александра Михайловна тихонько поднялась с постели и пошла в кухню. Она не стала зажигать света, плотно закрыла за собой дверь, осторожно достала из шкафа грязную посуду и перемыла ее в темноте. Потом вытерла, поставила на место и вернулась, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить дочерей. Теперь на сердце у нее стало легче, и она сразу уснула…

Рая очень хотела спать, но долго боролась со сном, ожидая, пока все в доме успокоится.

— Это я во всем виновата, — говорила она себе. — Это из-за меня не управилась Шура. Ну что, если мама случайно заглянет в шкаф? Что́ она подумает о нас? Нет, она, Рая, не может этого допустить, она должна сделать то, с чем не управилась из-за нее Шура.

Однако как ни крепилась Рая, она все же незаметно заснула. Но мысль о посуде не давала ей покоя, и через полчаса она проснулась снова. Убедившись, что все остальные спят, она пошла в кухню и так же осторожно, как и мать, перемыла в темноте и снова поставила на место ту же самую посуду.

Лена, которая и во сне не могла расстаться со своими четвероногими и пернатыми воспитанниками, проснулась потому, что ей показалось, будто профессор вместе с белесым мальчиком Эдуардом вытаскивает из сарая ее поросенка Эдуарда. Прислушавшись, она убедилась, что все спокойно и сигнализация, сделанная Раей, тщательно охраняет сон ее любимца.

Тогда она вспомнила о посуде, поднялась и в третий раз перемыла ту же самую посуду.

А утром мать и сестры увидели, как Шура, вставшая раньше всех, достала с окна вчерашнюю посуду и начала ее мыть.

— Как это получилось? — спросили в один голос мать, Рая и Лена.

— Очень просто, — ответила удивленная общим недоумением Шура. — Не успела вчера и решила вымыть ее утром.

— Ты же оставила ее в шкафу! — дружно изумились все.

— В шкафу? Грязную посуду! Никогда… — оскорбилась Шура. — Там была чистая. А эту я поставила туда только на минутку, пока мы поужинаем, а потом убрала на окно, чтобы вымыть утром…

Дружный смех прервал слова удивление Шуры.

Только теперь Горские поняли, что собственно произошло ночью: они трижды перемыли одну и ту же и к тому же совершенно чистую посуду.

Жизнь на даче теперь стала для Вали более привлекательной. Дружба с Мишкой Гольфштремом, начавшаяся тогда на реке и едва не окончившаяся на детской технической станции, упрочилась.

Слушая обильные и красочные рассказы о ленинградском порте и кораблях, приходящих туда со всех концов света, Мишка молча признал авторитет Вали в вопросах мореплавания. В знак своего уважения он подарил новому знакомому одну из своих парусных яхт и доверил командование своей москитной флотилией.

Распаленный рассказом об электроходе, Гольфштрем тоже решил сделать аккумуляторное судно и то и дело расспрашивал Валю об устройстве и деталях этих ленинградских моделей, так поразивших его воображение.

А бедный Валя только однажды, и то мельком, видел эти модели на выставке. Чтобы отвечать на вопросы Мишки, ему приходилось каждый раз обращаться за помощью к деду. Дед давал объяснения охотно. Он обрадовался, решив, что внук всерьез заинтересовался мореходством, и теперь мучил Валю мудреными морскими терминами и рассказами о кораблях. Профессор был увлечен этим и стал даже поговаривать о том, что не худо было бы купить моторную лодку, которой Валя будет сам управлять.