Екатерина Мурашова - Гвардия тревоги

Большинство из прочего выглядело более или менее (скорее, более!) иррационально. Elektronik AG — дистрибуция и инжиниринг из Германии («Бедный русский язык!» — подумал Вячеслав Борисович). «АГ-Трейд: лежалая труба, заводское восстановление» (директор искренне восхитился словосочетанием и почему-то тут же примерил его на себя. Лежалая труба!). «Багетная мастерская „Арт-сервис АГ“» (здесь Вячеслав Борисович сначала прочитал «балетная», а потом еще с полминуты вспоминал, что такое «багет»). Кофемашина JuraAG — потрясательные скидки (опять: «Бедный русский язык!»). AG-Division: мебель для офиса и гостиниц…

Сломался Вячеслав Борисович еще спустя полчаса на ссылке «AG-Bag: силосование в полимерных рукавах». Прочитав это, директор нервно вскочил, отодвинул стул и уже стоя отключил компьютер от сети.

Потом прошел в комнату к сыну. Сын-студент тоже сидел за компьютером и вроде бы писал на экране ноутбука какую-то программу. «Господи, что делается! — с долей лицемерия воскликнул мысленно Вячеслав Борисович. — Эдак скоро мы все будем жить, как мальчики-электроники, с проводочком и вилкой для подключения к сети!»

Сын, не прерывая работы, вопросительно взглянул на отца.

— Володя, скажи мне, — обратился Вячеслав Борисович. — Ты можешь объяснить мне такую вещь… потому что я сам ничего не понимаю. Смотри. Вот у меня в школе новенький, с иголочки, компьютерный класс — подарок депутата. С подключением к Интернету. Открыт до шести вечера каждый день, включая субботу. Консультант-преподаватель — компьютерный мальчик от бога, заочник Политеха. Все молодежные интересы знает как свои пять пальцев. Все — совершенно бесплатно. Ребятишки с третьего по одиннадцатый класс, само собой, в этом компьютерном раю целый день толпятся, в очередь записываются, что-то мастрячат, чему-то учатся. В основном, конечно, играют в свои ходилки-догонялки-стрелялки-стратегии или что там у вас еще… И вот из одного или… даже, пожалуй, из двух классов — никто к этим компьютерам не ходит и ничего там не делает. Я специально смотрел по журналу записи. Никто, ты понимаешь! Почему это может быть? Они что, принципиально не пользуются компьютерами? Им не нужен бесплатный Интернет?

— Очень просто, — ответил Володя, не отрывая взгляд от экрана ноутбука. — Они, разумеется, пользуются и в Интернет ходят. Просто не хотят, чтобы кто-нибудь знал, куда именно они ходят. Ты же сам говоришь, что твой мальчик-преподаватель — специалист. Специалист всегда может найти путь, пройти по следу… Ну, а играть в ходилки-стрелялки им почему-то неинтересно. Может быть, просто некогда…

— Пусть так. Не хотят, чтобы узнали. Но что же они там такое загадочное делают-то?! — окончательно огорчился Вячеслав Борисович. — Скажи, Володя. Ты все-таки по возрасту к ним ближе. Вот если отбросить всякие объединения по музыкальным интересам (это, я так понимаю, легко вычислить, но явно не наш случай!), что еще может объединять подростков…

— Есть еще фашисты, ролевики, исторические реконструкторы, — не дослушав, скороговоркой принялся перечислять Володя. — Скинхеды, анимешники, антифашисты, антиантифашисты…

— Подожди, подожди, я запутался! — поднял руку Вячеслав Борисович. — Разве скинхеды и фашисты — это не одно и то же? И как могут быть антиантифашисты? Что это такое? И кто такие исторические реконструкторы? Археологией, что ли, увлекаются?

— Скины и фаши — разные движения. Антиантифаши, по сути, против всех. Самые отмороженные. Исторические реконструкторы — это те, которые воображают себя, допустим, викингами или индейцами, ну и дерутся там на мечах, вампумы с вигвамами изготовляют и всякое такое…

— Черт знает что! — вздохнул Вячеслав Борисович. — Хоть пионеров с комсомольцами восстанавливай, честное слово. А что тогда такое, по-твоему, «АГ» — две большие буквы?

Услышав наконец хоть что-то конкретное, Володя на минуту оторвался от экрана и взглянул на отца.

— А это как раз из музыки, — сказал он. — Кажется, группа такая есть. Попсовая. Название — по имени солиста-руководителя. Имя какое-то русское… Арсений Григорьев… или Артемий Георгиев… В общем, это у них вроде вот такая песня, ты слышал, наверное: там-тари та-та, та-та, там та-а-а…

Продолжая напевать, молодой человек снова обернулся к компьютеру и в такт мелодии застучал по клавишам.

Вячеслав Борисович отправился на кухню, где жена мыла посуду и жарила мясо с луком. Запах плыл такой густой, что его, кажется, можно было есть ложкой.

— Наташа, скажи мне быстро и не особенно задумываясь: что такое «АГ» — две большие буквы, кажется, латинские.

— Порошок стиральный, как раз на днях по телевизору рекламировали, — ответила жена. — Говорили, что очищает до самой глубины волокон, и любые пятна. Врут, конечно… Ты минут через пятнадцать приходи есть. И Володьку позови. Маме я сама отнесу…

Возвращаясь к себе, Вячеслав Борисович зачем-то заглянул в маленькую комнату к теще. Старушка сидела на кровати и, нацепив на нос очки с толстенными стеклами, читала потрепанную книжку с пожелтевшими страницами, придерживая ее левой рукой. Правая после инсульта так и не восстановилась.

— Анна Ильинична, скоро обедать будем, — сказал Вячеслав Борисович, чтобы как-то оправдать свое появление.

— Спасибо, Слава, я сейчас приготовлюсь, салфеточку постелю, — кивнула старушка и отложила книгу, на обложке которой оказался восьмиконечный крест.

— Анна Ильинична, а как вы думаете, что такое «АГ»? — по инерции спросил Вячеслав Борисович.

— А чего ж тут думать-то? — удивилась теща. — Ангел Господень!

Вячеслав Борисович вышел и в коридоре сел на приступочку под вешалкой, опершись спиной на висящие пальто и куртки.

— Ангел Господень! — вслух повторил он. — Вот только этого мне еще и не хватало!

Почти две недели Дима каждый день собирался спросить. Казалось, что может быть проще? Но что-то все время останавливало. В конце концов Дима даже разозлился.

Подошел к Кириллу Савенко на первой же перемене и, глядя куда-то вниз и вбок, сказал по возможности небрежно:

— Кстати, Кирилл, я тут недавно тебя на крыше видел. Очень удивился, сначала не поверил. У меня, понимаешь, седьмой этаж, окна выходят…

В этом месте Дима наконец взглянул Кириллу в лицо. Одновременно осознал свой страх и разозлился еще больше. Что такого он может увидеть на лице Кирилла? И чего он, Дима, собственно, боится?

Лицо у Кирилла было самое обыкновенное, вспоминающее.

— Это голуби, — спокойно объяснил он. — Есть у нас в квартале один мужик, дядя Федя. У него такое увлечение, старомодное, — гонять голубей. И голубятня на крыше. Я ему помогаю. Мне нравится. Нас, голубятников, в Петербурге всего человек пятнадцать-двадцать осталось…