Альфред Бётхер - Поведение — двойка

Андреас заметался. Где же носки? Чистые, заштопанные.

— Ты деньги на театр взял? — спросил Ульрих Кронлох. — Ух, я рад! Что там будет в театре, как ты думаешь?

Андреас подтолкнул его к двери:

— Ты что такой зареванный? Опять она тебя вздула?

— Ясное дело. Кровать я криво застелил, ну, она и сдернула покрывало… Твой отец тоже сдергивает?

— Нет.

— А что же он тогда делает?

— Он говорит: «Не забудь застелить постель».

— А если забудешь?

— А я всегда забываю. Кроме воскресенья. Все равно ему некогда проверять. Она тебя палкой?

— Ясное дело. А когда я перестелил, так еще хуже получилось. Стоит над душой — разве застелишь?

Андреас запер дверь и повесил ключ на шею.

Они помчались по переулку Майских Жуков — рядом, не отставая друг от друга. Забавная пара — словно щенок с теленком.

Они уже пробежали мимо телефонной будки, и тут Ульрих Кронлох опять заговорил про театр:

— Я больше всего люблю «Белоснежку», а ты?

— Я — разбойников, привидения и «Макса и Морица».

— А я, когда привидения… у меня прямо волосы дыбом. А у тебя?

Ульрих Кронлох так никогда и не услыхал ответа на свой вопрос, потому что в эту минуту из телефонной будки выскочила его мать, стала посреди тротуара и, уперев руки в бока, заорала:

— Этого еще недоставало!

Она схватила Ульриха за рукав и потащила его назад — туда, откуда они только что прибежали. Она ругалась так громко, что было, наверно, слышно во всех домах, даже сквозь запертые окна:

— Сколько раз я тебе говорила — не смей заходить за Гопе! Не можешь найти себе товарища получше, чем этот дерзкий мальчишка? Иди, иди! Поторапливайся! Вот я тебе сейчас помогу!..

Она толкала Ульриха в спину. Вид у него был виноватый — он знал, что нарушил запрет.

Окна открывались одно за другим. Бабушки, которые не ходили на работу, высовывали головы и прислушивались, вдыхая запах весны.

— Так много хороших, милых детей, от которых ты мог бы набраться ума! Нет! Он выбирает этого нахала! Ну, погоди! Увижу тебя еще раз с ним, ты у меня получишь! Я тебе уши надеру!

— Смотрите, как бы вам не надрали!

Кто же это крикнул?

Фрау Кронлох оборачивается и видит Андреаса, который глядит на нее в упор сердитыми глазами.

— Это ты так дерзишь? — спрашивает она. — Нет, это просто невероятно!

— Я! А кто же еще! Я! Я! — кричит Андреас.

Он чувствует, как по щекам его текут слезы. Бежать отсюда! Скорее! Только бы она не увидела, что он плачет!

Он отвернулся и побежал…

Солнце светило не только над головой Андреаса. Оно светило и над головой его учительницы фрау Линден, хотя жила она совсем в другом месте. Она жила в большом новом доме на берегу реки Шпрее. Из ее окон была видна эта река — мутная вода, над которой стелется дым, темные баржи с разноцветными трубами.

Но, несмотря на серую воду и дым, река сегодня казалась залитой светом.

Дети фрау Линден то и дело смотрели в окно.

Их было двое. Два мальчика. Им надо было поскорее одеваться и завтракать. Но они не слишком торопились. Они глядели вслед загадочным пароходам с яркими трубами.

— Папа, а отчего он идет? — спросил Бодо, который еще ходил в детский сад.

— Не болтай так много, поди-ка сюда! Ты еще даже не причесан! — одернула его мать.

Уве, который уже учился во втором классе, тоже не сводил глаз с окна. Тем временем ногу он, не глядя, старался просунуть в штанину. Но никак не попадал. А когда попал, то оказалось, что не в ту. Тут он крикнул:

— Папа, гляди! Голубая труба! Это польский!

— Тебе колбасу или сыр? — спросил его отец. Он стоял у стола и готовил для всех бутерброды.

Уве задумался, что ответить — «колбасу» или «сыр»?

— Уве! Да наденешь ты наконец штаны? — окликнула его фрау Линден.

— Они кусаются, — сказал Уве. — Я надену короткие.

— Да не кусаются они, ведь это старые! — сказала фрау Линден, взглянув на часы.

— Нет, кусаются, потому что я в трусах!

Тут вмешался отец:

— Я вот тебе сейчас покажу — «кусаются»! Если ты сию же минуту не наденешь штаны… Колбасу или сыр?

— Тогда уж лучше штаны, папа!

Отец и оба сына рассмеялись. И фрау Линден тоже чуть не рассмеялась. Но она сделала вид, что не слышала шутки. Разве сейчас время смеяться? Так она рассуждала и в школе.

Она торопила Уве:

— Мне ведь еще надо перевести тебя через улицу. Поторопись, пожалуйста, я опаздываю.

Когда ребята принялись за бутерброды, фрау Линден смогла наконец подумать о своих собственных делах. Тяжелый портфель уложен со вчерашнего вечера. Но есть еще немало вещей, о которых нельзя забывать: деньги на завтраки для Уве; письмо к его учительнице насчет замечания в дневнике; открытка к матери Клавдии Геренклевер с просьбой заменить фрау Линден на пионерском сборе…

— Мама, а ты в мою ручку чернил набрала?

Фрау Линден набрала чернил в ручку Уве. Она причесала ребят и помогла Уве надеть ранец. Потом нашла зонт и отдала его мужу. И еще дала ему справку из домоуправления. Затем она оделась и посмотрелась в зеркало, думая о ребятах из третьего «А». Потом взяла портфель, авоську, сумку для хлеба и, держа Уве за руку, вышла из дому в окружении всей семьи.

У подъезда они распрощались.

— Ну, до вечера, — сказал фрау Линден ее муж. — Если твои сорванцы будут тебя допекать, не выходи из себя.

— Попробую, — ответила фрау Линден и уже повернулась, чтобы идти, но тут же оглянулась, вспомнив еще что-то: — А ты записку про тапочки не забыл?

— Взял, взял! — крикнул на ходу ее муж, таща за руку Бодо в сторону детского сада. — До свиданья!

— До свиданья! — крикнула в ответ фрау Линден, поглядев на часы.

Она повела Уве через широкую улицу, по которой сновали взад и вперед машины и проезжал трамвай с очень большим номером. Она заметила солнечный зайчик на мостовой, но не успела обрадоваться — ей было жарко от быстрой ходьбы и от тяжелого портфеля. Когда они подошли к трамвайной остановке, она вдруг испуганно спросила:

— Уве, а ты мыл уши?

— Да, мама.

— А почему же они такие грязные?

— А потому что грязь изнутри выходит.

Фрау Линден вытащила из кармана носовой платок и протерла Уве ухо. В это время трамвай объехал круг и, звеня, остановился рядом с ними.

— Мне надо садиться, — с отчаянием воскликнула фрау Линден. — Как же ты теперь перейдешь через улицу?..

— А я бегом перебегу, — заявил Уве.

Но тут его взяла за руку одна женщина из родительского актива его класса. За другую руку она вела свою дочку.

— Давайте, давайте его мне, — сказала она фрау Линден. — Видите, одна рука у меня свободна.

— Большое спасибо! — обрадовалась фрау Линден. — Приструните его, если что.

— Не беспокойтесь, фрау Линден, — сказала женщина. — Он ведь мальчик хороший.