Владимир Добряков - Король живет в интернате

Понятно, что большинство учеников домашние задания выполняли кое-как, и потому в классном журнале от двоек рябило в глазах.

Учителя без конца стыдили их за плохую учебу, за шум на уроках и постоянно ставили в пример соседей — седьмой класс «А». Там, по их словам, дисциплина и успеваемость такие, что лучше и желать не надо.

Седьмой «Б» так часто ругали, а соседей так часто хвалили, что первые скоро привыкли к этому, из принципа перестали завидовать «ашкам» и, кажется, уже открыто ненавидели их.

Но не надо думать, что в те первые дни ребята только и делали, что получали двойки, рвали одежду и били стаканы. Нет, было в интернате и немало хорошего. Да посмотреть хотя бы на «молнии» и объявления, что появлялись на фанерном щите в вестибюле школы:

«Слава сводному отряду огородников! Они вырастили и убрали 120 центнеров картофеля!»

«Поздравляем юных кролиководов! Ваше обещание выполнено досрочно — есть сотый кролик!»

«Молодцы! — так сказали нашим восьмиклассникам на первом уроке производственной практики!»

Много в интернате говорили о дружбе. Ходили слухи, что в ближайшее время по пятницам будут устраиваться в актовом зале школьные балы — с играми, песнями, танцами.

Итак, все было — и хорошее и плохое. Но с плохим не собирались мириться. С недостатками воевали. То наступали на них крупными подразделениями — общешкольными линейками, сборами пионерской дружины, — то мелкими силами атаковали. Радио не уставало критиковать лентяев, нерях и забывашек. По ним же вела огонь и артиллерия разных калибров: стенгазета «Зоркий глаз», сатирическая «Колючка», фотоокно с интригующим названием «По всем углам».

В первом же выпуске фотоокна были помещены два обвинительных документа: бой подушками в спальне мальчиков шестого класса и дежурство третьеклассников — один метет дорожку, а другой сзади цепляет ему за хлястик бумажного голубя. У фотографа чувствовалась набитая рука — моменты были схвачены удачно.

Но самое интересное произошло в седьмом «Б». Случилось это в пятницу, перед началом уроков. В класс вошла Раиса Павловна и сказала:

— Черный, Касьянов и Лютикова! Возьмите свои тетради и идите за мной.

В классе сделалось тихо. Ясно: эти трое в чем-то провинились и теперь их ведут к завучу или к самому директору. Когда за ними закрылась дверь, Лерчик Орешкин, смешливый и любопытный парнишка, выскочил в коридор, но вдруг, как ошпаренный, снова вбежал в класс и в полном недоумении воскликнул:

— Ребята! Их к «ашкам» повели!

Это прозвучало как гром с ясного неба. К «ашкам»? Для чего? Начали было гадать — что да почему, но ничего стоящего придумать не успели. В дверях появилась Раиса Павловна, за ней — серьезная, деловитая Светлана, потом — высокий, черноволосый, как цыган, паренек с нахмуренным, некрасивым лицом и еще один — пониже, с золотистым вихорком и большими, умными глазами.

— Садитесь на свободные места, — сказала воспитательница.

Место для Светланы оказалось в первом ряду на третьей парте, возле Гусевой — девочки с большим ртом.

— Эти ребята, — обращаясь к классу, проговорила Раиса Павловна, — пришли из седьмого «А». Теперь будут заниматься в нашем классе. Так постановил педагогический совет. Надеюсь, не станете обижать новичков?

— А мы не очень и боимся, — заметил на это черноволосый.

«О, парень с перцем!» — подумал Андрей. А Митяй прошипел:

— Еще и задается! Головешка!

Вскоре дали звонок, и начался урок математики. Андрей слушал учителя рассеянно и время от времени поглядывал на Светлану. Он, конечно, обидел ее, и она теперь долго будет сердиться. А потом задумался: хорошо это или плохо, что Светлана пришла в их класс? «Наверно, все-таки хорошо», — в конце концов решил он, глядя на ее русые косы и кумачовый косячок пионерского галстука, видневшийся между ними.

Митяй был иного мнения о приходе новичков. Он недовольно бурчал:

— Самые активисты. Вон того, черного, длинного; знаю — фотограф. Для этого снимает… как его? «По всем углам».

К этому событию в классе отнеслись по-разному. Одни считали, что хваленые, самоуверенные «ашки» будут только мешать, другие глубокомысленно рассуждали: поживем — увидим. Третьи радовались и уверяли, что дела в классе пойдут лучше и веселей.

На переменке Леня Куликов говорил в кружке ребят:

— Что ж тут плохого? Взяли слабых, двоечников, а прислали лучших. Я считаю, правильно сделали. А то, действительно, обросли мы двойками, ни в одном классе столько нет…

На втором уроке Андрей услышал фамилию парнишки с золотистым вихорком — Лужков. «Так это, значит, он сделал ту настольную лампу, — вспомнил Андрей. — Надо познакомиться с ним».

После урока он подошел к Толе Лужкову и спросил, с уважением оглядев его коренастую фигуру:

— Это твоя лампа на выставке?

— Моя.

— Хорошая. Долго делал?..

Они разговорились.

Толя оказался общительным и приветливым человеком. Обо всем отзывался со спокойной доброжелательностью, много знал, и Андрею было приятно с ним. Он сказал:

— Рядом со мной Касьянов спал. Его в ваш класс перевели. Ложись на его кровать.

Толя согласился. Прохаживаясь по двору, они проговорили целую переменку. Митяй даже приревновал Андрея. В классе с обидой спросил:

— Ну, наговорился? Налюбовался?

— Ты — о чем? — не понял Андрей.

— Друзей начинаешь забывать.

— Ох, и чудак! — засмеялся Андрей. — Просто он хороший парень. В электротехнике разбирается. Помнишь лампу на выставке? Он сделал. Помогал школу радиофицировать. Даже приемники может ремонтировать…

— Наболтать все можно! Было бы кому уши развешивать.

— Не знаю, чего в бутылку лезешь, — недовольно произнес Андрей.

Трое «новичков» в этот день уже и обедали за столом седьмого «Б», и на самоподготовке сидели вместе с ними, и спать отправились не в свою прежнюю спальню, а на новое место. Толя, как и договорились, занял кровать рядом с Андреем, а товарищ его — Олег Шилов — в другом ряду, возле Лерчика Орешкина. Олег молча разостлал новую простыню, переменил наволочку, разделся аккуратно и, точно на выставку, сложил вещи. Потом лег, ровно вытянувшись под одеялом, и сказал:

— Если будете болтать, то не больше десяти минут!

Андрею не понравились ни аккуратность его, ни этот категорический тон.

— Как понимать вас, милорд, — спросил он, — это ультиматум или что?

— При чем тут ультиматум, — без улыбки ответил Олег. — Дан отбой — надо спать. А милордом меня звать нечего, не подходит…

Пока Андрей, не ожидавший такого отпора, подыскивал ответ пообидней, на помощь ему подоспел Митяй.

Весь день дувший губы, злой как черт, он только и ждал случая затеять скандал: