Владимир Добряков - Король живет в интернате

— Доброе утро, — приветливо и как-то удивительно хорошо сказал он. — Ремонтом решили заняться?

— На всякий случай, — сказал Андрей. — Лучше сейчас все поправить.

— Это правильно. Вот — шило, нитки.

Было видно, что Светланиному отцу нравится хозяйственность Андрея. Он с уважением оглядел его ладную фигуру. Широкие плечи, крепкие руки. На такого можно положиться!

— Вы уж, молодой человек, пожалуйста, возьмите шефство над Светочкой, — сказал он. — Она у меня отчаянная. С любой горы готова лететь. А вдруг — камень, пенек. Надо смотреть…

— Папочка, может быть, мне и на ровном месте нельзя кататься? — она сказала это без обиды, смеясь. Но он не принял шутки и так же серьезно добавил:

— Во всяком случае прошу тебя — будь осторожна.

Он ушел, а вслед за ним — и Светлана, переодеваться.

Орудуя шилом, Андрей подумал о Светланином отце: «Заботливый. А как они все похожи!»

В синей байковой куртке и брюках, в синей вязаной шапочке и таких же варежках (сама вязала), Светлана до того нравилась Андрею, что он боялся на нее смотреть.

— Хороший у тебя отец, — желая сделать ей приятное, проговорил он, когда они вышли на улицу.

— Да, очень хороший, — просто сказала она. — Устал, бедный. Только что с электростанции пришел, с ночного дежурства.

— Ты здорово похожа на него. А где же ваша мама? — Не обратив внимания на молчание Светы, он спросил: — На дневной смене, наверное?

— Наша мама умерла, — опустив голову, тихо сказала Света.

— Умерла!.. — с волнением и раскаянием повторил Андрей. — А как же вы теперь?

— У нас бабушка есть. Хорошая! Меня в интернат не пускала. Но я сама захотела. Трудно ведь — пять человек. А зарплата у папы не такая уж большая. Я и решила: Люся и Виталик маленькие, пусть дома растут, а я каждую субботу буду приходить из интерната и помогать бабушке — шить, стирать, полы мыть. Я все умею! И Виталька помогает. Вот даже сейчас сидит у окна и дежурит — когда бабушка будет с базара идти, он сбежит вниз и корзину поможет нести.

Видно, Света с удовольствием рассказывала о своей семье. Но вдруг голос ее снова упал, она вздохнула.

— Только вот мамы нету… — И глянула на Андрея странно взрослыми, серьезными глазами. — Тебе ведь хорошо с мамой? Даже по карточке видно: она у тебя тихая, славная, добрая. Правда?

— Очень добрая, — так же серьезно ответил Андрей.

Напрасно Виталька хвастался, что знает отличные места, — кататься по длинному спуску к реке и склонам широкого оврага было тоже очень хорошо. Золотистое солнце в пелене белесого неба, искристый снег, пушистый иней на ветках, ребята, ветром летящие с крутых гор, — от всего этого и на душе становилось светлей. Давно не смеялась так Раиса Павловна, давно не дышалось ей так легко. До того разошлась, что и самой захотелось съехать с горы. Но встала на самом краю, посмотрела вниз — и голова закружилась.

— Ой, девочки, не могу.

— Не бойтесь! — подзадорила Варя Гусева. — Смотрите, как я! — Она оттолкнулась палками и понеслась. Только кончики шарфика трепещут на ветру.

А снизу мальчики кричат:

— Раиса Павловна! Будем ловить!

Эх, была не была! Сделала шаг вперед, наклонилась и — хочешь не хочешь — поздно, понесло! Быстрей, быстрей! В лицо — упругий ветер. Хорошо! Только бы не упасть! И не успела об этом подумать — как очутилась в сугробе. А к ней уже бежали:

— Раиса Павловна! Раиса Павловна!

Подбежали, подняли.

— Ушиблись? Не больно?

И тут же видят ее улыбку:

— Жива, мальчики.

— Ох, мы испугались! Вы рано разогнулись, оттого и потеряли равновесие…

У каждого нашлась куча советов. Окружили, улыбаются. Светлана и Гусева отряхивают снег. Лерчик побежал за укатившейся лыжей, Андрей подает варежку. Олег, привстав на колено, щелкает затвором фотоаппарата.

— А хорошо, — говорит Раиса Павловна. — Попробую еще раз!

И съехала. Не упала. Она довольна. А ребята — еще больше. Смотрят влюбленными глазами. И, конечно, горды: вот какая у нас воспитательница.

Катались часов до трех, пока вдруг не почувствовали, что страшно проголодались. Из восемнадцати человек лишь две девочки да хозяйственный Дима Расторгуев догадались взять бутерброды. Эти скудные запасы были честно поделены на всех.

Двинулись в обратную дорогу. Разговоры, смех, шутки. Оживленные, раскрасневшиеся лица. Принялись вспоминать, кто с какой горы скатился, сколько раз упал. Смеялись над Кравчуком. Съезжая под нависшей веткой дерева, он не наклонил голову и оставил на сучке шапку. Говорили, что Олег сделал много забавных снимков и что, когда они появятся в фотоокне, другие классы позавидуют.

И говорили о том, что хорошо бы для пионеров старших классов организовать лыжный поход. Может быть, даже на несколько дней. С пионерским дозором, с кострами, с ночевкой в каком-нибудь колхозе. Там можно бы и концерт для колхозников дать.

— А хорошо, когда вот так дружно, вместе!

Это Андрей сказал.

Светлана подняла на Андрея внимательные глаза и вполголоса проговорила:

— А ты изменился… Совсем другим стал.

Он смутился и, чтобы скрыть это, спросил с деланной веселостью:

— Что — хуже?

— Не знаю, — шутливо сказала она. — Подумай сам.

Он, недоумевая, пожал плечами, а Светлана засмеялась:

— Очень просто. Был Король и весь вышел. Остался Андрей.

Это не сразу и поймешь. Но Андрей чувствовал: она довольна им. И ему было хорошо.

Казалось бы, радоваться надо. Они становятся со Светой друзьями. Кто бы ни мечтал дружить с такой девочкой! Однако не было спокойствия и радости в душе Андрея. Скрылась Света в дверях парадного, мелькнула в последний раз ее синяя шапочка, и мысли — тревожные, неотступные мысли — зашевелились в его голове. Не замечая людей и дороги, побрел к дому…

По стене и потолку медленно, дрожа ползут бледные квадраты. Это свет фар далеких машин, что идут на подъем. Лежа на диване, Андрей смотрит на эти вздрагивающие, тусклые квадраты, и мысли его ползут так же медленно, тяжело. Как жить дальше?

Тикают ходики. Стучит сердце. Как жить дальше? Как прежде — нельзя. Этот постоянный обман, эти мысли, которые все чаще и чаще грызут его, становятся невыносимыми. Дико и страшно подумать — вдруг все раскроется? Это невозможно. Что скажут Светлана, директор, Раиса Павловна, Лев Васильевич… А мать? Нет-нет! По спине Андрея проходит жаркая волна. Да как после этого взглянуть на Светлану?.. Ах, что бы он дал — только бы не знать никакого Сеньки, тех украденных денег! Вот достать бы эти деньги… Тогда, честное слово, пошел бы к директору, выложил их на стол и все рассказал бы. Нет, не все. О Зубее не надо говорить. Ни слова о нем. С Зубеем — кончено. Он его больше не знает. На всю жизнь забудет.