Майкл Морпурго - Каспар, принц котов

Мои товарищи-кочегары время от времени немилосердно потешались надо мной — я был рядом с ними младенцем. Я не обижался. Они так же потешались и над маленьким японцем, прежде чем оказалось, что как он ни мал ростом, а может перекидать больше угля, чем любой из нас. Его звали Мития, но мы все называли его Малыш Митч — он и правда был маленьким, меньше ростом, чем я. Может быть, потому, что мы оба были безбилетниками, а может быть, и потому, что были примерно одного роста, мы с ним подружились.

Он совсем не говорил по-английски, поэтому мы объяснялись жестами и улыбками и умудрялись хорошо понимать друг друга. Как и все остальные, всякий раз после смены я был черен с головы до пят. Но капитан Смит сдержал свое слово: о нас хорошо заботились. У нас было сколько угодно горячей воды для мытья, нас сытно кормили, у каждого была теплая постель. Я нечасто поднимался на палубу. Идти наверх было долго, и, когда у меня выдавался свободный час-другой, усталость моя была так велика, что я предпочитал просто поспать. Внизу, в машинном отделении, я не знал, день теперь или ночь, и меня это мало заботило. Я знал только работу, сон, еду, работу, сон, еду. Уставал я так, что даже не видел снов.

Когда я все же выходил на палубу, то смотрел на лунное море или солнечное море, и оно всегда было гладким, как пруд, и сверкало. Я ни разу не увидел ни одного судна — лишь бесконечный горизонт. Время от времени над палубами проносились птицы, а раз — ко всеобщему ликованию — мы различили вдали десятки прыгающих дельфинов. Никогда еще я не видел такой красоты. Всякий раз, как я поднимался на палубу, меня тянуло в ту часть судна, где располагался первый класс. Я подолгу стоял у борта, упрямо надеясь, что, может быть, увижу Лизибет, прогуливающую на поводке Каспара.

Я их так ни разу и не увидел. Но я думал о них, когда, обливаясь потом, бросал в топку уголь, когда лежал на койке между вахтами, когда смотрел на блестящее море. Я вновь и вновь пытался набраться храбрости, перелезть через загородку и отыскать дорогу к их каюте. Мне очень хотелось увидеть, как удивится Лизибет, узнав, что я на борту. Я знал, что она рада будет увидеть меня, что Каспар взмахнет хвостом и улыбнется мне. Но насчет того, как встретят меня отец и мать Лизибет, я совсем не был уверен. Я по-прежнему боялся, что они плохо обо мне подумают, когда узнают, что я поехал в Америку безбилетником. Я решил, что лучше подождать, пока мы прибудем в Нью-Йорк, а уж там я просто подойду к ним на причале — то-то они удивятся. Тут я и скажу им, что послушался совета Лизибет и приехал жить в Америку, страну свободных людей. И им совсем незачем будет знать, что я безбилетник.

Я полуспал-полудремал на своей койке, и мне снилось, что рядом мяукает Каспар, стараясь разбудить меня. Нам грозила какая-то опасность, и он пытался меня о ней предупредить. Тут все и произошло. Судно внезапно содрогнулось и покачнулось. Я сел на койке. Мне сразу пришло в голову, что мы с чем-то столкнулись, похоже, что по правому борту. Наступила тишина. Потом я услышал оглушительный рев и свист вырвавшегося пара — звук был похож на предсмертный хрип. Я понял: случилось что-то ужасное, судно покалечилось. Двигатели остановились.

Я и полдесятка моих товарищей мгновенно оделись и бросились на третью, шлюпочную, палубу.

Все мы ожидали увидеть судно, с которым столкнулись, потому что именно так представляли себе причину произошедшего. Но мы ничего не увидели, никакого судна, — ничего, кроме звезд и пустого моря вокруг. На палубе никого, кроме нас, не было. Выходит, никто ничего не почувствовал, словно все это было лишь страшным сном. Никто больше не проснулся — получалось, что ничего не произошло. Я уже почти убедил себя, что мне все это лишь почудилось, когда увидел, что по палубе со всех ног несется Малыш Митч, таща что-то в обеих руках.

Это был огромный кусок льда, похожий по форме на гигантский острый зуб с неровным краем. Митч что-то выкрикивал снова и снова, но я его не понимал, никто не понимал. И тут один из кочегаров произнес:

— Айсберг! Это кусок айсберга! Мы врезались в чертов айсберг!

Я так и не увидел айсберга, и никто из кочегаров его не увидел, но вскоре мы встретили одного матроса, который был на палубе в момент столкновения. Он сказал, что айсберг был не меньше ста футов в высоту и навис над судном, и был он не белым, как айсбергу вроде бы положено, а темным, почти черным. Но это был скользящий удар, сказал он, так что причин для тревоги нет и для паники тоже. Но никто и не паниковал. Никто никуда не мчался. К этому времени все больше и больше пассажиров стало появляться наверху, пытаясь, как и мы, узнать, что происходит. Какая-то пара под руку прохаживалась по палубе. Вид у них был совершенно спокойный, как будто они просто вышли подышать свежим воздухом. Даже после столкновения они, как и все, твердо верили, что «Титаник» непотопляем, что все будет хорошо, — я в это тоже верил, еще бы, ведь мне это сказал сам капитан.

Первые сомнения стали возникать, лишь когда судно начало крениться, а это произошло довольно скоро. Но когда я увидел, как пассажиры толпами собираются на палубе и надевают спасательные жилеты, я наконец-то понял, какая ужасная опасность грозит нам всем, и тут же подумал о Лизибет и Каспаре в их каюте первого класса на палубе С. Я не сразу нашел нужный коридор, а когда нашел, то с трудом отыскал 52-й номер. Было уже не до церемоний. Я забарабанил в дверь, крича во весь голос. Через мгновение дверь распахнулась, и передо мной возник бледный и встревоженный мистер Стэнтон. Он был полностью одет и уже в спасательном жилете, как и вся семья.

Они смотрели на меня так, словно я явился с другой планеты.

— Я поехал без билета, — выпалил я. Только это я и сказал в виде объяснения. Больше ни на что не было времени, да и не имело это никакого значения.

— Мы тонем? — спросила меня миссис Стэнтон. Голос ее почти не выдавал волнения.

— Не знаю, — ответил я. — Не думаю. Но по-моему, лучше выйти на палубу.

Миссис Стэнтон взяла свою сумочку.

— Мы не должны ничего с собой брать, дорогая, — сказал мистер Стэнтон очень мягко, но решительно и взял у нее сумочку.