Вильям Козлов - На старой мельнице

В эту ночь они легли спать поздно. Митька долго не мог заснуть. Он смотрел в потолок, по которому двигалось жёлтое лунное пятно, и перед ним цепочкой, как гуси на водопой, проходили бледные лики святых проповедников. Они лучисто улыбались, подмигивали: «Живы мы, брат Митрий… Живёхоньки!»

Мать почему-то упорно не хотела идти в школу. Митька тоже не ходил. Теперь он не прятался и сидел дома. И мать ничего ему не говорила, вроде бы так и надо.

Когда она уходила на кордон, Митька коротал время с квартирантом. Дядя Егор нигде не работал. Вставал поздно и не сразу: ещё с полчаса скрипел на кровати пружинами, кряхтел, бормотал что-то. Наверное, молитву сотворял. Мать молилась, стоя на полу на коленях, а он, видно, лёжа. Плотно завтракал и до обеда сидел на берегу с удочкой. Только волосатая голова его торчала над осокой. После обеда ложился часика на два вздремнуть. Храпел гулко, заливисто. К нему часто наведывалась с какими-то незнакомыми людьми тётка Лиза. Люди приносили с собой узелки и пакеты с разной домашней снедью. Запирались в горнице и долго о чём-то толковали. Митька за стеной слышал глухие голоса, но слов не разбирал. К дяде Егору все относились с большим почтением. Переступив порог, низко кла­нялись ему, а иногда и целовали руку.

Приходили по одному, со стороны леса. Из окна Митька безошибочно угадывал богомолов. Выйдя на дорогу, они сразу не решались идти к мельнице, стояли в тени деревьев, озирались. Женщины были в чёрных платьях, а мужчины (их всего Митька насчитал человек шесть) кто в чём. Своих сельских среди них он не примечал. Видно, из соседних деревень.

Пока богомолы отдыхали с дороги у плотины, дядя Егор не спеша расчёсывал перед зеркалом свою бороду, усы. Из-под кровати вытаскивал вещевой мешок. Там на самом дне лежали книги. Совал под мышку одну и, ещё раз, осмотрев себя в зеркало, отправлялся на мельницу…

Иногда на мельнице собиралось человек двадцать.

Дядя Егор с матерью приходили домой на рассвете усталые, с воспалёнными глазами. Иногда приводили с собой незнакомых людей, и те молча прямо на полу укладывались спать.

Кто они, – Митька не знал. Когда мальчик утром просыпался, на полу уже никого не было. Но в избе долго ещё стоял тяжёлый запах лука, свечек и пота.

Отоспавшись, дядя Егор закусывал. Люди уходили с пустыми котомками, зато на столе в эти дни была и свиная домашняя колбаса, и варёная курица, и сало.

Рыбачили они теперь вместе. Садились рядом и забрасывали удочки. С Митькой дядя Егор последнее время разговаривал как с равным. В рыболовных делах даже советовался. Митьке это льстило. В общем, с дядей Егором у них налаживалась дружба.

– Кем ты хочешь быть, Митрий? – как-то спросил дядя Егор.

Митька долго молчал.

– Лесником, – наконец сказал он.

– Хорошая работа, – сразу одобрил дядя Егор. – Тихая и от мирской суеты удалённая.

– Страшно ночью в лесу… Там лешие.

– Нечисти хватает. – Дядя Егор быстро взглянул на Митьку. – Страшишься нечистой силы?

– А вы? – уклоняясь от ответа, спросил Митька.

– Я от нечистой силы убережён, – сказал дядя Егор.

Митька недоверчиво улыбнулся.

– Меня бог бережёт, – сказал дядя Егор.

– А меня не бережёт…

– Без бога за порог – бес поперёк. – Дядя Егор помолчал и взглянул на Митьку: – Прими водное крещение… Ни один леший страшен не будет.

Молчит Митька. Стрижёт чёрными бровями. Думает. Он бы, может быть, окрестился, да что ребята скажут, Стёпка? Узнают – проходу не дадут. Особенно этот Огурец. Привяжется – хоть караул кричи! Век не отстанет. А с другой стороны, лес… Лес страшнее. Через лес Митьке частенько приходится вечером ходить. Окрестится он – и ни один леший его в жизни не тронет. В самую тёмную ночь иди – и хоть бы что. Бог будет беречь… Бог. Бога-то нет?!

Путаются, скачут мысли в Митькиной голове. Не видит он, что рыба давно уж поплавок под воду утащила. А дядя Егор и видит, да молчит. Молчит и неприметно для Митьки улыбается, дескать: «Никуда ты, парень, от меня не уйдёшь… Мой будешь, как миленький!»

Придёт Митька с речки, а дома мать начинает:

– Окрестись, сынок! Мать я тебе или нет? Не на худое ведь неволю.

– Прими водное крещение, Митрий, – мягко настаивает дядя Егор. – Крещёного бог бережёт. Учти, бог долго ждёт, да больно бьёт.

Крепился Митька, крепился, а потом рукой махнул.

– Мне что – крести, – сказал он матери. – Ребята в школе будут дразниться… И так уже прозвали «богомолом».

– Обойдётся, Митенька! – обрадовалась мать. – Никто и не узнает.

– А где вы меня крестить будете? – спросил Митька. – В церкви? Да я в эту… купальню и не влезу.

– В реке, сынок, – сказала мать. – В нашей Калинке.

Митька нехотя стащил с себя рубаху и зябко повёл голыми плечами. Дует. Время-то не летнее. Конец сентября. Штаны снимать не хотелось. Может быть, можно в штанах? Он шагнул к воде и попробовал ногой: холодная! Тоскливо посмотрел на противоположный берег. Сосны, словно стыдя его, укоризненно качали макушками. Камыш тоже хмурился, грозился своими листьями-саблями. И Митьке вдруг стало стыдно: зачем он согласился?

За спиной стояли дядя Егор и мать. Они молчали, но Митька ощущал их выжидающие взгляды.

– Я полезу в штанах, – сказал он.

– Сыми, — прозвучал за спиной суровый голос дяди Егора.

Митька тяжело вздохнул и отпустил ремень. Штаны мягко упали в траву. Он переступил через них и поспешно зашагал к воде.

– Трусы тоже сыми, – остановил его голос дяди Егора. – Нагишом ступай в воду.

– Сам сымай, – под нос пробурчал Митька и подумал: «Тебе-то, чёртов брат, хорошо на берегу… В штанах!»

Мальчик стоял у самой воды, ёжился, но лезть всё равно надо было. Из-за кустов подул холодный ветер, и на теле выступили синие пупырышки.

– До каких пор лезть-то?

– По пояс, Митенька, – жалостливо сказала мать.

– Чтобы как полагается свершить священный обряд крещения, нужно погрузиться в воду по самую шею, – строго заметил дядя Егор. – Исполняй, Митрий!

– Не медли, сынок, – попросила мать. – Озябнешь.

Дядя Егор и мать стояли на берегу. Им тепло, они одетые. И зачем только он согласился? Стиснув зубы, Митька вошёл в реку. Вода обожгла колени. Втянулся живот, перехватило дыхание. Белые пузырьки густо облепили ноги.

Мать раскрыла старую книгу с большим чёрным крестом на обложке.

– Погоди, сестрица, – сказал дядя Егор. – Мелко тут. Вода-то парнишке чуть выше пупка, а надо по шею.

– Тут везде мелко, – подал голос Митька. – Хотите, я присяду?

– Не полагается приседать, – сказал дядя Егор. – Пошли вон туда… Там поглубже.

Голый, трясущийся Митька выскочил из реки и рысью побежал за ними вдоль берега.

– Вот тут глубоко, – ткнул пальцем в омут дядя Егор. – Полезай!