Владимир Добряков - Вредитель Витька Черенок

Со стороны казалось, что Эдик одолевает — он и наскакивал проворней, и хватал за руки, за шею, гнул к полу. А вот изловчился и крепко захватил голову отца под локоть.

— А-а!.. Не вырвешься!

И только Эдик успел это крикнуть, как ноги его описали в воздухе дугу и он очутился на диване, прижатый к нему лопатками.

Костя захохотал — до того смешно все вышло! А Нина Васильевна даже перепугалась. Но ничего страшного: Эдик был жив и здоров, только растерянно моргал.

— Конечно! — обиженно сказал он. — Приемчиком!

— А что мне остается делать? — развел руками Николай Петрович. — Раз силы не хватает, надо хитростью брать. Это раньше, в институте, кое-что умел. Гимнаст второго разряда, лыжник…

— Так ты и сейчас на лыжах ходишь — ого! Я не могу угнаться, — сказал Эдик.

— Нет, теперь уже не то, не в форме. Старею, тридцать восемь.

Костя усмехнулся про себя: «Вот так старик! Хоть бороду и отпустил, а все равно видно, что молодой. Представляется».

А Эдик просто рассердился:

— Знаешь, папка, ты такое говоришь — слушать смешно!.. А вообще мы с Костей решили турник сделать. Хочешь, вместе с нами будешь заниматься?

Насчет Кости Эдик присочинил. Никакого разговора с ним о турнике не было. Но ведь ясно, что Костя не станет возражать! Турник — замечательная вещь! За неделю мускулы нарастут!

— Это как понимать, — спросил отец, — в свою секцию записываете?

Эдик принял шутку.

— Так и быть, запишем. — И хитровато взглянул на Костю. — Только мы тебя за это поэксплуатируем. Все ямы для турника выкопаешь.

Николай Петрович щелкнул каблуками остроносых ботинок, взял под козырек.

— Когда прикажете начинать?..

К работе приступили на другой день с утра.

Муж хозяйки, такой же добрый и тихий человек, как сама Софья Егоровна, без труда разыскал в сараюшке столбы и отрезок водопроводной трубы.

Хотя Эдик и обещал «поэксплуатировать» отца, но лопаты Николай Петрович не получил. Ямы Эдик и Костя выкопали сами — в земляных работах у них был уже немалый опыт! Николай Петрович понадобился, когда вкапывали столбы. Укрепить столбы надо было надежно. А как же! На них не белье сушить. Нагрузка будет такая — только держись!

И столбы держались! Они не дрогнули даже под напором мощных махов Николая Петровича, бросавшего свои пять пудов упругого тела и вперед, и вверх, и назад.

— А ты говорил — не в форме! — завистливо вздохнул Эдик.

— Посмотрел бы на меня лет пятнадцать назад! Какое «солнце» крутил!

— Дядя Коля, — спросил Костя, — а долго надо тренироваться, чтобы научиться, как вы?

— Все зависит от желания. И через месяц можно немалого достичь. Основное — научиться управлять телом…

Николай Петрович подробно объяснил ребятам, как тренироваться, с чего начинать, как развивать брюшной пресс. Много насоветовал всякого. Он, конечно, правильно говорил, но уж очень долог путь этих тренировок.

— Пап, а через неделю можно почувствовать силу?

— Тебе зачем так спешно надо? — Николай Петрович с любопытством взглянул на сына.

Эдик, разумеется, не стал объяснять, что скоро придется ему по-настоящему столкнуться с Ленькой. Никуда, видно, от этого не уйдешь. Не простит Ленька того удара.

Посмотреть на новый турник пришла и Данка.

Как это ни удивительно, но на турнике Данка чувствовала себя уверенней, чем Эдик и Костя. Ноги она закидывала на перекладину совершенно свободно, несколько секунд могла держать их под прямым углом, а мах у нее получался просто отличный. Впрочем, удивляться нечему. Оказывается, в школе она уже два года занималась в гимнастической секции.

В этот раз Николая Петровича на станции провожали трое — Эдик, Костя и Данка. Утром Данка вышла, чтобы бросить в почтовый ящик письмо, но по дороге заглянула во двор к ребятам и увидела их вместе с Николаем Петровичем. Они собирались на станцию. Тогда и Данка пошла с ними за компанию. Да и письмо со станции уйдет быстрей. А ей очень хотелось, чтобы оно отправилось скорее. Ему предстоял немалый путь — на Камчатку.

Когда последний вагон электрички, увозившей Николая Петровича, с шумом промчался мимо ребят, они отправились домой. Пошли ближней дорогой, через луг, по которому недавно катила Данка на велосипеде за квасом.

— Неужели через неделю письмо уже будет на Камчатке? — недоверчиво спросил Костя.

— Удивился! — фыркнул Эдик. — Это же самолет! Тысяча километров в час. Соображать надо!

Данка недовольно скосила на Эдика глаза.

— Ребята, — сказала она, — не помните третий пункт?

— Какой пункт?

— А в клятве: «Ненавидеть вранье и зазнайство».

Теперь уже Эдик подозрительно покосился на нее.

— Ты это к чему?

— Как!? — изумилась Данка. — Не догадываешься?

Эдик догадывался. Закусив губу, он помрачнел, умолк.

— А что твой отец делает на Камчатке? — не обратив внимания на их перепалку, снова спросил Костя.

— Папа энергетик. Они там строят геотермальную электростанцию. Не слышал? Она должна работать на природных горячих источниках… Я так соскучилась! Скоро год, как он уехал… А знаете, мальчики… — Данка таинственно взглянула на Эдика, потом на Костю, — знаете, что я ему написала? Вот не угадаете!

Продолжать дуться на Данку Эдику сразу расхотелось.

— Догадываюсь, — еще не разрешая себе улыбнуться, сказал Эдик. — Написала, как мы искали клад.

— Что ты! Я же клятву дала! Нет, не об этом… В общем, я написала, что подружилась с двумя мальчиками. И еще написала, что… они, по-моему, ребята ничего.

— А сама критикуешь! — усмехнулся Эдик.

— Ах, бедные, несчастные! — притворно пожалела Данка.

Широкая луговина, словно бородавками усеянная кочками, как-то сразу кончилась — пошли кусты да редкие березки, осинки. Данка шагала по узкой тропинке впереди. За ней — Эдик.

И вдруг Данка резко остановилась — так что Эдик едва не наткнулся на нее — и, подняв руки, закричала. От неожиданности Эдик опешил. Но тут же, завидев ее смеющееся лицо, все понял. Да, именно где-то здесь, в кустах, неделю назад они устроили ей засаду.

— Почему вы раньше были такие вредные? — тихо спросила она, внимательно разглядывая ребят.

Что было ответить? И как объяснить? Оттого, что у нее глаза похожи на два больших, только что выпавших из скорлупы каштана? А маленький нос чуть-чуть вздернут?.. Но разве из-за этого они грубили и обижали ее? Кто его знает, может быть, как раз из-за этого…

Их молчание отчего-то смутило Данку. Она быстро повернулась и пошла дальше.

Где-то на березке свистала иволга. В траве стрекотали кузнечики. Солнечные пятна прыгали по лицам, рукам, по коротенькому платьицу Данки. Но вот веселые зайчики на ее платье замерли: Данка опять остановилась. Она задумчиво посмотрела на тонкую березку, росшую у тропинки, и сказала: