Юрий Воищев - Неудачники, или Как сломали забор

— Все понимает! — восхищенно сказал Колька.

Мишка разбежался и ударил левой ногой по мячу. Кобель испуганно прыгнул, мяч стукнул его по голове и откатился в сторону.

— Держи-и-ит! — заорал Колька. — А ты боялся. — И он похлопал Витьку по плечу.

Кобель метался от штанги к штанге и лаял. Маневрировал.

— Теперь с правой, — сказал Мишка. — В девяточку.

Мишка начал разбег с другого конца двора, от самого дома. Когда он, задыхаясь, подбежал к мячу, кобель прижался к земле и заскулил.

— Сейчас возьмет, — предсказал Колька.

Второго мяча кобель не взял. Мяч ракетой пролетел над Марсиком, и в соседнем доме уныло зазвенело стекло. Кобель взвыл и со страшной скоростью помчался через двор, мы — за ним. Он выбежал на улицу, пронесся между передними и задними колесами идущего грузовика и скрылся в сквере. Колька на бегу пожал Витьке руку.

— Он у тебя способный! — и почему-то добавил — Даже обидно…

Витька надулся от гордости.

— Ты его еще плохо зна-аешь…

Кобель исчез, теперь надо было исчезнуть и нам. Мы завернули за угол и чуть было не сбили с ног какую-то женщину.

— Невоспитанные! — закричала она.

Нам некогда было с нею спорить. Мы бежали к реке, которая была в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Там в укромном месте находился разрушенный блиндаж, о котором никто не знал, даже Кардинал Ришелье. Мы всегда отсиживались в нем, ожидая, когда улягутся страсти во дворе.

В блиндаже было прохладно и сыро.

— Ишь — невоспитанные… — проворчал, отдышавшись, Мишка. — Тоже мне!

И тут меня осенило.

— Знаете, с завтрашнего дня давайте станем вежливыми? Все удивятся, начнут завидовать. И вообще нам будут все прощать.

— Трудно… А? — испугался Мишка.

Но Колька уже загорелся и закричал:

— Ничего, вытерпим!

— А с врагами будем вежливы сквозь зубы, вот так. — И я процедил: — С-спасибо!

Только Витька ничего не сказал. Он вздыхал о своем кобеле.

Вечером папа не стал смотреть телевизор, а занялся моим воспитанием. Он посадил меня на вертящийся стул от пианино посредине комнаты и стал расхаживать вокруг.

— Ты уже взрослый… Перешел в пятый класс!

Это было его обычное вступление.

— А думал ли ты о том, — говорил он, — что все начинается с малого?! Сегодня ты разобьешь форточку… завтра — окно… послезавтра — витрину в гастрономе. А что дальше??? Начнешь курить…

Он вынул папиросу и закурил.

— Начнешь пить и будешь воровать… — он замолчал, подыскивая слово, и неожиданно сказал: — телевизионные антенны.

Когда он дошел до антенн, я затосковал. Дело в том, что месяц назад у нас унесли с крыши антенну с двадцатиметровым специальным шнуром, который нигде не купишь, и с тех пор мы перешли на комнатную. Это событие глубоко потрясло отца, тем более, что шнур, как он говорил, ему достали через третьи руки, да и то с трудом. Об антенне он мог говорить часами.

Меня спас приход матери. Она долго рассуждать не любила.

— Мяча ты больше не увидишь, — сказала она. — А если я узнаю, что опять играешь, мы поговорим иначе.

Над этим пришлось задуматься…

Когда я ложился спать, то вспомнил, что новый день начинается с двенадцати ночи. Чем бы таким вежливым ознаменовать начало этого торжественного дня? И я решил пожелать родителям спокойной ночи.

В одиннадцать часов они заснули. Я тоже хотел спать, но крепился. Через каждые десять минут бегал на кухню и подставлял голову под кран, чтобы освежиться. Когда стрелки показали пять минут первого, я на цыпочках подошел к двери спальной и прислушался. Из-за двери доносилось что-то отдаленно напоминающее рычание. Это храпел папа. Мама говорила, что он всегда храпит, когда спит на спине. Я осторожно открыл дверь и закричал:

— Спокойной ночи, папочка! Спокойной ночи, мамочка!

Ой, что потом началось!.. Я убежал и заперся в ванной комнате. Папа долго убеждал меня выйти. Но я не поддавался ни на какие уговоры. Папа угрюмо сказал. «Ну, мы еще увидимся с тобой завтра», — и вроде бы ушел. Но на всякий случай я не выходил. Постелил в ванне два полотенца, чтобы не было жестко, положил под голову мочалку — так и заснул.

Я проснулся от стука в дверь. По шуму в комнате я догадался, что родители проспали и опаздывают на работу.

— Так ты все-таки выйдешь? — спросил папа.

— Нет, благодарю вас, — вежливо ответил я.

— Пойдем, пойдем, — суетилась мама. — Завтрак на столе. — Это уже относилось ко мне.

— Большое спасибо, мамочка… До свидания, папочка, — робко сказал я.

Папа даже замычал от злости и хлопнул дверью. Я выждал еще некоторое время и вышел. Никого! Хорошо еще, что моя старшая сестра Клава уехала на все лето пионервожатой в лагерь, а то бы все не обошлось так гладко. Она студентка пединститута и даже была в нашей школе на практике, а способностей учителя у нее совсем нет. Чуть что — сразу дерет меня за уши, и никаких разговоров.

Я позавтракал, хотя у меня и не было аппетита, и все думал, почему это у меня так получается: что ни сделаю — все не то. Кольке и Мишке, наверное, уже за вежливость дали на мороженое, а я всю ночь в ванне пролежал, и где же тут справедливость.

Я захлопнул дверь и побежал по лестнице. Встретил нашу соседку и остановился.

— Здравствуйте, Наталья Ивановна. Как вы поживаете? Как ваше здоровье, как ваш ревматизм — ничего себе? У меня сегодня тоже всю ночь кости ныли, должно быть к непогоде…

А она как зашумит:

— Ты что, издеваешься надо мной!

Я так и скатился по лестнице. И что это с ними? Раз в жизни решил стать вежливым, а тут — на тебе, каждый огрызается, ну и жизнь!

Ребята, как всегда, сидели на бревнах.

— Здравствуйте, мальчики!

Они насупились и промолчали. Я решил, что им здорово влетело за вчерашнее окно.

— Ну как? — подмигнул я Кольке.

— A-а… Хотели выдрать, а потом отложили на завтра, то есть на сегодня. Силы копили, что ли? А утром забыли, я так и думал.

— А у тебя что? — спросил я у Мишки.

— Ничего, мне велели с вами не водиться.

— Это почему же? — вскипел я и добавил — Скажи, пожалуйста.

— А я ведь на вас все сваливаю.

— Это нечестно! — взвился Колька.

— А вы на меня сваливайте. Кто вам мешает?! И все шито-крыто.

— Эх ты, — сказал я. — Конечно, здорово придумано, но как-то нехорошо. А вы были вежливыми сегодня?

— Я за-а-был, — протянул Колька.