Юрий Воищев - Неудачники, или Как сломали забор

— Ну, что я говорил, — гордо сказал Витька. — Тут что досок, что гвоздей, — и он широко показал на сараи, — видимо-невидимо. Непочатый край!

— Ржавые они, — сморщился Мишка.

— Это ничего, — утешил я его. — А наждачная бумага зачем?

Колька, ободренный первыми успехами, вцепился в другой торчащий гвоздь. Но тот сидел крепко, и доска тоже не отрывалась. Тогда мы притащили тиски, зажали в них шляпку и сообща выдернули гвоздь и… опять вместе с доской,

— Ужас! — сказал Колька. — Еще пара гвоздей, и от этого сарая ничего не останется.

Мишка порекомендовал сараи не ломать, а то шум будет и всякое другое. Мы вздохнули и прибили доску на место тем же гвоздем. Колька разозлился и сказал, что четыре гвоздя лодку не сделают. Мы прибили и первую доску и ушли в сарай.

— Придется к управдому за гвоздями идти, — проворчал Мишка.

— Витька сходит, — заявил Колька.

— Почему я? Все я, да я, — разозлился Витька. — Не пойду-у! Давай мои чурбаны назад.

Мы стали уговаривать Витьку:

— Ты маленький, незаметный… К тебе доверия больше, и вообще управдом к тебе хорошо относится… Помнишь, он тебя по голове гладил…

— А что за это дадите? — спросил Витька.

— Ты будешь у нас самым главным рулевым, — пообещал Колька.

— Ну, если главным… — задумался Витька и согласился. — Так уж и быть.

Он ушел к управдому, и мы долго ждали его.

Витька пришел хмурый и без гвоздей.

— Чуть-чуть он мне гвозди не дал. Да, говорит, нету. Я ему и Марсика под залог на два дня давал, а он велел мне отвязаться и не приставать со всякой ерундой…

Когда стемнело, мы решили переправить все материалы и инструмент в блиндаж на берегу реки. Доски мы переносили быстро, по моему методу. Я и Колька были одинакового роста, Мишка — чуть выше нас, а Витька — нам по плечо. Мишку мы сделали сутулым, заставили его немного согнуться. Положили доску на плечи, Витька в самый раз уперся в нее головой и обнял сверху руками. Так и носили. Мы таскали доски в блиндаж проходными дворами, чтобы никто не заметил. Где было темно, шли тихо. А освещенные места перебегали. В таких случаях доска прыгала и стучала Витьку по голове, а он мужественно молчал. Зато на следующий день Витька ныл, что ему, мол, большая нагрузка на голову, что он шишками усыпан и что спать пришлось, обложив голову двадцатью пятаками старого выпуска, и в тюбетейке, чтобы они не выпали.

С чурбанами тоже пришлось повозиться. Мы отпустили Витьку, чтобы ему дома не нагорело за то, что неизвестно где дотемна шатается.

Чурбаны мы катили.

— Не иначе, в нем пудов сто, — кряхтел Мишка.

Он все мерил на пуды, как и его бабка.

Главное было — докатить до обрыва. Холм полого спускался к реке. Мы дружно нажали, и чурбан так и загудел в темноту. Инструмент мы перетащили минут за пять. Мишка и Колька заграбастали все сразу, а я нес пять гвоздей и шило.

Утром Колька показал свой чертеж лодки. Больше всего нам понравилась надпись на борту: «Шхуна-бриг «Пилигрим». Сзади у лодки был руль, а на носу— красный флажок и огромное кольцо для якоря.

Колька нам все наглядно объяснил: где корма, где киль и шпангоуты. А Витька все спрашивал, где будет сидеть главный рулевой.

Но Колька сказал, что раз он гвоздей не достал, то рулевым ему не быть.

Витька захныкал:

— А где мои чурбаны? Я с вами больше не играю…

И тогда мы сделали его самым главным впередсмотрящим.

— Пока можно и без гвоздей обойтись, — решил Колька. — Начнем с чурбанов. Будем делать форштевень.

Он боялся, что Витька передумает.

Мы делали форштевень целых два дня. Чурбан был большой, а вы бы посмотрели, что от него осталось. Какая-то кривая дубинка. Из второго чурбана мы сделали корму, что-то вроде треугольника. Потом мы изготовили распорки, сбили их снизу доской, а к доске приколотили форштевень и корму. И наступил, как сказал Колька, самый ответственный момент: мы принялись за борта. Прибили доску одним концом к форштевню. Теперь ее надо было загнуть точно по шпангоутам и прикрепить к корме. Мишка как нажал, так доска и треснула.

— Добро переводишь! — ужаснулся Колька и сам стал загибать новую доску.

И загнул. Мы прибили ее к корме последним гвоздем, и Колька упер руки в бока:

— Дело мастера боится!

А доска взяла и треснула по всей длине. Витька обрадовался:

— Теперь у нас две-е доски.

Это нас совсем доконало.

— Ничего. — Колька незаметно вытер нос о Мишкино плечо. — У нас еще одна доска осталась… Только гвоздей маловато, совсем нету.

Мы сидели в блиндаже и уныло советовались, где раздобыть гвоздей и досок.

— Вот вы где! — раздался голос Чомбе. — Прячетесь! Думали, не найдут!

Колька замахнулся на него кувалдой, и Чомбе исчез, вроде его и не было.

— Пронюхал, — нахмурился Колька. — Сейчас Кардинала приведет.

Только мы забаррикадировали вход остатками «лодки», как появился Кардинал и компания.

— Вылезайте из моего блиндажа, — не своим голосом заорал Кардинал.

Мы чуть не лопнули от злости.

— Только сунься, — пригрозил Колька. — Как доской ляпну!

Витька начал гладить Марсика против шерсти, чтобы разозлить:

— Куси!

— Разнесем в щепки, — сказали братья башибузуки и стали колотить ногами по «лодке».

Марсик наконец залаял, и братья отступили.

— Давайте без волкодава. Стукнемся один на один! — завопил Кардинал.

— Живыми не уйдете, — орал Чомбе и кидал в дверь песком.

Мы выпустили против Кардинала Мишку. Они замахали руками, и Мишка нечаянно расквасил Кардиналу нос. Кардинал упал на спину и стал задумчиво смотреть в небо, чтобы остановить кровь. Потом он вскочил, зажал нос в кулак и бешено помчался в яхт-клуб, надрываясь:

— Сейчас брата приведу…

— Ага! — сказали братья башибузуки. — Доигрались!

Мы не на шутку струхнули. Мишка вернулся и начал бормотать:

— Я не нарочно… И что это за нос? Вот у меня нос! На ударь, на ударь, — лез он к Витьке.

Витька ударить постеснялся. Он осторожно потрогал Мишкин нос мизинцем и с уважением протянул:

— Тве-ердый…

— Вот они! Вот они! — загалдела Кардиналова компания. — Окопались!

— А ну, выходи по одному, — раздался взрослый голос брата матроса.

Мы стали друг друга подталкивать и спорить, кому выходить. А Витька сказал, что у него совесть чиста, и вышел первым.

— Эти? — показал на нас брат матрос и усмехнулся.

— Они, — прогундосил Ришелье.

— А где же этот здоровый, мордастый? — удивился брат матрос. — Он? — и показал на Витьку.

Витька испугался.

— Это не я. Я очень маленький. Это Мишка!

— Значит, Мишка. А ну, покажись, Мишка.

Мишка подумал и вышел вперед.