Гюнтер Герлих - Девочка и мальчик

На мгновение она смутилась. Никогда еще не получала она цветов от мальчиков.

Оливково-зеленая куртка Франка отсырела, и волосы тоже, а раз в руках у него нет шлема, значит, догадывается Катрин, он не на мопеде.

— И зачем только у тебя капюшон на куртке, — укоризненно говорит Катрин, замечая, что тон ее смахивает на материнский, когда мать сердится на легкомыслие дочки. Но девочка говорит еще наставительней: — Ты же можешь простудиться при такой погоде.

— Да я совсем немного шел пешком, — возражает Франк. — Возьмешь бумагу?

С самого раннего утра Катрин думала о мальчике, надеялась, что он придет. А вот теперь не знает, что сказать.

Франк вешает куртку на вешалку. В белом обтягивающем свитере он выглядит очень хорошо.

— Иди в мою комнату, — говорит наконец Катрин, — прямо по коридору.

Катрин нашла вазу. Гвоздики надо бы обрезать, как делает всегда мама. И она так сделает, когда уйдет Франк. Но Катрин вовсе не хочет, чтобы он скоро ушел.

В прихожей она глянула на себя в зеркало: на лице у нее выступили красные пятна, точно у нее жар; да и нога опять болит.

Когда Катрин входит с цветами в комнату, Франк стоит у окна, смотрит на улицу.

— Хочешь чаю? — спрашивает Катрин.

— Здесь ты вчера стояла, — говорит Франк. — Да, чай я люблю, особенно холодный.

— Вот и хорошо, сейчас заварю.

— Не хочу тебя затруднять, я просто беспокоился, как ты тут.

— Уже куда лучше. Врач был что надо. — Катрин идет в кухню, от волнения хромая, и кричит: — Включи радио, если хочешь.

Она ставит воду. А что делать, пока не закипела вода? И где чай?

Девочка еще раз глянула на себя в зеркало: ага, пятна бледнеют. Она успокаивается. Еще больше успокаивает ее музыка, которая доносится из ее комнаты.

Да что такого стряслось? Мальчик, которого зовут Франк Лессов, сидит у нее в комнате и ждет чаю. Он принес ей цветы и тревожится за нее. Все нормально.

Но вот что она все время думала о том, придет ли он, не так уж нормально. Или все-таки?

Чайник свистит, вода закипела. Чай готов.

А где же печенье? Габриель сладкоежка, у нее в комнате наверняка есть.

Теперь Катрин все приготовила, чтобы угостить гостя. Волнение улеглось. Когда она наливает чай, рука не дрожит.

Франк двумя руками обхватил чашку и внимательно смотрит на Катрин.

— Можно мне закурить? — спрашивает он.

Катрин вскакивает и приносит из комнаты Габриель пепельницу.

Франк выкладывает на стол смятую пачку сигарет и маленькую зажигалку.

— Электронная? — спрашивает Катрин.

— Да. Очень надежная. Отец привез из Англии.

— Из Англии?

— Да, мой старик время от времени ездит по белу свету.

Франк предлагает сигарету Катрин.

— Я не курю, — говорит Катрин и, чувствуя, что краснеет, злится на себя.

— Ну, ты какое-то исключение, — удивляется Франк.

В ее классе она никакое не исключение. Одни еще не курят, другие уже не курят. Может, все дело в том, что они побаиваются насмешек учителя физкультуры: «Курить — труда не составляет, уважаемые господа. А вот не курить — составляет», — любит он повторять.

— Я только одну выкурю, — заверяет Франк.

Он откинулся на спинку стула, дым от сигареты тянется через стол и смешивается с паром, который поднимается из чашек.

— А чай вкусный? — спрашивает девочка.

— Отличный, — уверяет Франк. — У нас, когда мы садимся нить чай, затевается настоящее священнодействие. Отец сначала обливает чаинки, чтобы они распрямились, а потом еще долго колдует. И чашки ставят из тонкого-претонкого фарфора. Отец, когда заваривает чай, весь преображается.

Катрин бросает взгляд на свои чашки: нет, они не из тонкого-претонкого фарфора. И священнодействия никакого у них не происходит, когда они заваривают чай.

— Я ведь не знаю даже, как тебя зовут, — говорит Франк.

— Катрин.

— Красивое имя. Меня зовут Франк, ты уже знаешь. Я тебе написал тогда.

— Да, Франк из Вильгельмру. Там я еще никогда не была.

— Да, это далековато. Но у нас хорошо. Когда нога заживет, приезжай ко мне в гости.

Катрин не отвечает.

Франк тщательно тушит сигарету, оглядывается вокруг:

— Уютная у тебя комната.

— Тесноватая, — откликается девочка.

— А сколько вас в семье? Чем занимаются твои родные? — интересуется мальчик.

Подробно, точно ждала его вопроса, рассказывает девочка о своей семье: о матери и отце, об отсутствующем брате Йорге и сестре Габриели. Катрин сама удивляется, откуда у нее такая словоохотливость и как это она так обстоятельно все расписывает этому все-таки незнакомому мальчику. Франк внимательно слушает и не спускает с Катрин глаз. Она обрывает свой рассказ на полуслове:

— Тебе, наверное, чертовски все это скучно.

— Наоборот, — заверяет он.

— Ну, больше рассказывать нечего.

Катрин наливает еще чаю и чувствует, как колотится у нее сердце, по винит в этом крепкий чай.

— Вас, значит, в квартире пятеро, — задумчиво говорит Франк, — а нас всего трое.

— У тебя ни брата, ни сестры нет?

— Нет. Вернее, дома нет. У отца вообще-то есть еще ребенок, но он за него только платит.

Франк нервно хватает сигареты, но тут же кладет пачку обратно. У него тонкие, ухоженные руки.

— Выкури еще одну, — предлагает Катрин.

— Нет, — говорит он, — я сказал: только одну.

— Тебе же хотелось.

— Да. Но ты не думай, что я слабовольный.

— Ух какой снег! — восклицает Катрин и показывает на окно.

— Опять убирать придется, это моя обязанность, — говорит уныло Франк.

— Убирать снег?

— Так ведь у нас в Вильгельмру свой дом.

— Хочешь конфету?

— Спасибо, нет. — Он наклоняется вперед и с сомнением спрашивает: — А рана что, больше не болит?

— Чуть-чуть, не стоит и говорить о ней. Расскажи лучше о себе. Я же о тебе ничего не знаю.

— Обо мне? Обо мне и моих родственниках рассказывать почти нечего. Я учусь в полной средней.

Осенью пойду в двенадцатый класс, но мне скучно. В школе, конечно. А вообще-то есть кое-что, что меня интересует. Мой отец, он конструктор на металлургическом заводе в Вильгельмру, руководит исследовательским отделом. Этим объясняются его частые поездки. Он создал себе собственный мир и считает, что этот мир наилучший из всех возможных; его очень удивляет, когда я с ним в чем-то не соглашаюсь. А моя мать? О, она милейшая женщина. Дом у нас довольно большой, и ей целый день приходится хлопотать. Любопытно, как тебе у нас понравится, когда ты ко мне приедешь.

Внезапно он замолкает, улыбается, как кажется Катрин, неуверенно и смущенно.

— В школе тебе скучно? Зачем же ты учишься в полной?

— Успеваемость была хорошая. Вот и решили, что я пойду по стопам отца. А я математику и технику не очень-то жалую.