Гюнтер Герлих - Девочка и мальчик

— Всегда и во всем надо знать меру, — говорит Франк, берет ее под руку и больше не выпускает. Он держит сильно и в то же время бережно.

Яркий свет на улице слепит глаза. Свежевыпавший снег сверкает, у тротуаров уже высятся маленькие снежные кучки. Все вокруг еще белым-бело.

Катрин вдыхает морозный воздух и, прикрыв на мгновение глаза, опять широко их открывает. Прекрасный зимний день.

— Сегодня я на машине, — говорит Франк, — вон она, напротив.

— Как так? — удивляется Катрин.

— Отец меня выручает, — объясняет Франк, — ему все равно нужно в город на совещание.

— Нет, это невозможно, — отказывается Катрин, — у нас есть еще время. Доедем на трамвае.

— Пошли, пошли, — зовет Франк, — а то мой старик вечно спешит.

— Слушай, мне бы не хотелось, — просит Катрин.

Но Франк берет ее руку и тянет за собой. Она слегка сопротивляется. На другой стороне улицы стоит с включенным мотором темно-синяя «Лада». Одно боковое стекло опущено, из него на них смотрит владелец машины: продолговатое лицо, густые темные волосы, в которых пробивается седина.

Катрин все это отмечает про себя, улавливает также равнодушный, как ей кажется, взгляд, которым господин Лессов — отец Франка — ее разглядывает. Зачем только Франк приехал с отцом?

Франк открывает заднюю дверцу.

— Залезай, — приглашает он, — и вытяни ногу. Я сяду вперед.

Господин Лессов оборачивается:

— Так это тебя сбил он с ног?

Девочка, с трудом усаживаясь в машину, не отвечает, но господин Лессов, видимо, и не ждет ответа.

Франк садится рядом с отцом, тот гасит сигарету, складывает свои бумаги и сует их в кожаную папку.

— Я не знала, что Франк вас побеспокоил, — говорит Катрин.

Отец Франка смеется:

— Значит, сюрприз удался. Ведь своих детей человек любит. — Он бросает испытующий взгляд на Катрин. — У тебя побелели щеки. Если тебе станет плохо, сразу скажи. И тут же выходи из машины.

— Нет, нет, я хорошо себя чувствую, — уверяет Катрин.

— Ну, с богом, — говорит господин Лессов.

Машина повернула на середину улицы, набирает скорость. Отец Франка уверенно ведет ее по скользкому от снега асфальту. В машине тепло. Катрин сидит, наклонившись вперед, судорожно напрягая ногу.

Франк оглядывается на нее.

— Да ты откинься на спинку. Или с ногой не справишься?

Девочка откидывается на мягкую спинку сиденья. Франк ободряюще улыбается ей. Она тоже пытается улыбнуться, но ей кажется, что она скорчила гримасу. У нее какое-то странное состояние, она сама себя находит смешной. Что с ней стряслось? Неужели она от смущения ведет себя как глупая гусыня? Почему бы отцу Франка и не отвезти ее к врачу?

Катрин рассматривает в зеркале заднего вида господина Лессова, точнее говоря, она видит только глаза его и лоб. Глаза смотрят строго, быстро на все реагируют. Над переносицей две глубокие складки. Похож Франк на отца? Катрин этого определить не может, по крайней мере глядя в зеркало.

На перекрестке господин Лессов ядовито роняет: зеленая волна, мол, замечательное изобретение транспортной техники, но рассчитывать на разум граждан-водителей зачастую не приходится, они едут либо слишком быстро, либо слишком медленно, и то и другое обесценивает зеленую волну.

— Вообще это сложная проблема, — считает господин Лессов, — внедрение современной техники — одна сторона медали, а воспитание технической культуры у людей, как я бы это назвал, другая, и это воспитание, к сожалению, еще весьма неважное. Да, весьма и весьма.

В таком духе ведут разговор отец с сыном. Существуют, оказывается, различные мнения о том, с каким ускорением трогать с места машины определенных марок, а также о расходе бензина.

Во всем этом Катрин, можно сказать, ничего не смыслит, она смотрит в окно на улицу и убеждается в том, что точка зрения водителя резко отличается от точки зрения пешехода.

Когда Катрин стоит на краю тротуара и глядит на проезжающие мимо машины, ей кажется, что машины — это какие-то жестяные клетки, в которые втиснуты люди. Наоборот, сидя в машине, все видишь в другом свете. Это ты проскакиваешь мимо людей, что стоят на краю тротуара, и все расстояния сокращаются. Создастся впечатление, что ты в чем-то превосходишь эти неуклюжие, остающиеся за стеклом существа.

«Лада» останавливается у поликлиники.

Франк выскакивает из машины, открывает заднюю дверцу.

Господин Лессов оборачивается:

— Ну вот у тебя опять появился румянец. Может, тебе просто было холодно. Я включил отопление.

— Большое спасибо, что подвезли меня, — благодарит Катрин.

— Всего хорошего, поскорей выздоравливай.

Господин Лессов легонько пожимает ей руку — может, боится сжать сильнее? И сразу снова берется за руль.

Катрин старается побыстрей выбраться из машины. Не хочет задерживать господина Лессова: времени у него мало и оно высоко ценится. Франк помогает ей, а потом осторожно закрывает дверцу и машет отцу, девочка тоже машет.

Господин Лессов ловко подстраивается к веренице машин, и его «Лада» быстро удаляется. Катрин поправляет шарф, одергивает куртку.

— Ведь удобнее же, чем на мопеде или в трамвае, — говорит Франк.

— Да, видно, машины ваш пунктик, твой и твоего отца.

Франк улыбается:

— О машинах мы можем говорить часами. Если же речь пойдет о чем-то другом, все будет иначе.

Катрин без его помощи поднимается по ступенькам в поликлинику.

— Я подожду на улице, — говорит Франк, достает из кармана пачку сигарет и, устроившись на перилах, болтает ногами.

— Ты тут замерзнешь, — остерегает его Катрин.

— Будешь долго, так зайду внутрь. Не переношу запаха в поликлинике. — Он закуривает сигарету. — Иди лечись.

Катрин входит в здание. А хорошо, что тебя кто-то ждет. Раньше, когда она ходила к врачу, с ней всегда были мать или отец.

Неприветливая регистраторша, та же, что была позавчера, не обращает никакого внимания на Катрин. Сегодня не нужно ни в чем разбираться и ничего записывать. Сидя очень прямо на своей табуретке, она стучит на машинке. А Катрин входит в кабинет врача и точно знает, чем должен кончиться ее визит. Следующую неделю ей необходимо еще поберечься, пусть врач удостоверит, что ей следует избегать всяких ненужных нагрузок. И все-таки к врачу Катрин подходит обычной своей походкой, боли ведь она не испытывает.

— Очень, очень рад. Вы больше не хромаете. Прекрасно. Давайте-ка глянем на рану.

Врач снимает повязку. Довольно неприятная процедура. Катрин едва не застонала и без всякого труда могла бы осуществить свой замысел — не создавать благоприятного впечатления.

Но она стискивает зубы и не стонет. Молодой врач внимательно осматривает рану.

— Порядок, полный порядок, — устанавливает он, — процесс заживления уже начался.