Владислав Бахревский - Хранительница меридиана

— Я знаю, — сказала она. — Ты художник.

— Не угадала. Но я успел научиться многому. Хочешь, я свистну, как малиновка. — И он свистнул. — Я умею стоять на руках. — И он выжал стойку.

Она смотрела на него во все глаза.

— Я не сумел главного, — сказал он. — Вот и все.

И опять засмеялся.

— Держись, Халида. Не плачь. Ты замани его на свой меридиан, и пусть он отыщет тайник.

Человек разгреб руками камни. Под ними лежали золотые цветы тимуровских усыпален.

— Возьми! — сказала она. — Ты нашел. Они твои.

— Спасибо! — сказал он серьезно. Лицо у него стало больным и постаревшим. — Закрой глаза!

Халида крепко зажмурилась. Она хотела увидать его смеющимся. Только по-другому. Потому что он мог смеяться так, как никто на свете.

Она почувствовала на шее холодный обруч. Она испугалась и зажмурилась еще крепче. Раздались тихие шаги. Она открыла глаза и увидела, что веселый человек уходит по ступеням наверх.

Бусы! Он подарил ей бусы. Они были желтые, как смола. Они были веселые и прозрачные, как глаза ушедшего человека. Она стала вспоминать, как называется этот желтый камень. Она не побежала следом, потому что человек хотел уйти.

Потом ей захотелось помахать ему на прощанье рукой. Она выбежала к солнцу, поднялась на каменный футляр и увидела, что человек далеко.

Она стала ловить бусинкой солнце и вспомнила, что это янтарь.

— Янтарь, — сказала она.

И вдруг заплакала, потому что тот человек ушел от нее с неведомой болью. Она не сумела помочь ему и даже не поняла, какая это боль.

— Скажи, зачем бывают такие люди? — Это потому, что бывает война.

— Все равно — зачем?

— А зачем твой Генка красивый, а Маруся некрасивая? Она без Генки жить не может, а он даже не здоровается.

— Не знаю…

— Но ты-то красивая! Когда я вырасту, ты будешь моей женой. Будешь?

— Буду. А почему у тебя такие круглые уши?

— А ты хочешь, чтобы они торчали, как у вашего Рекса?

— Все равно круглые. А вот было бы так: проснулся, а все люди красивые. Все, все.

— Тоже выдумала! Вот у нас на поселке: Нюрка — некрасивая, Наташка — некрасивая, а ты — красивая.

— Тихо! Он опять ничего не нашел.

Просветы в лесах и небо сквозное. Просека упирается в небо. Небо тоже как просека. Это все потому, что осень.

Оттуда, где обрывается просека, где синий кусок пустоты, каждый день — уже пятый день! — приезжает инвалидная коляска.

— Это все Дуняха! Она и поганки собирает.

— Она старая. Ей трудно далеко ходить.

— А ему совсем нельзя.

— Что же делать?

— Не знаю.

— И я не знаю.

Осенние грибы цветастые. Мухоморы как испанские гранды. Опенки бывают всякие. И рыжие бывают. Каждая как солнце. Конечно, они не похожи на солнце, но если захочешь, то похожи. Если бы только люди захотели… Они все могут. Могут построить целый лес домов. Высоких, облаков. До высоких белых облаков.

А вот пришить человеку новые ноги не могут.

Старая Дуняха грибы под метелку берет. Хорошие грибы растут далеко. А далеко не ходят ноги. Пухнут. Да ведь далеко можно и не ходить. Все, что нужно человеку, куда ближе, чем он думает. Только ведь то, что близко, — неинтересно.

Корзина у Дуняхи опять полна. Утром — полна, в обед — полна. И для себя грибы есть, а какие получше — продать можно.

Мочушки, чернушки, козлик на тонкой ножке, не ахти какой, а тоже есть можно.

— Дуняха идет!

Что-то запищало. Замахнулась палкой Дуняха.

— Бесстыдники! Бабку пугать выдумали.

Он опять ничего не нашел.

Ни одного грибочка.

— А ты видела, какое больное у него лицо?

Желтое-желтое.

— А ты бы стал жить, если бы весь больной — одни глаза смотрят?

— Стал.

— И я. Хорошо, когда видишь все.

— А если без глаз?

— Тогда слышать можно… Не найдет он грибов.

— Найдет!

Далекие леса только издали темные. В далеких лесах светло. В далеких лесах растут маленькие елочки, и березы растут, и красные осины, и большие грибы.

— Лисички! Как много!

— У меня восемь белых.

— А мы не заблудимся?

— Нет. Мы пойдем прямо-прямо и выйдем на поселок.

— А если не выйдем?

— Тогда нас сожрут волки.

— Не говори так. Я боюсь.

Это совсем нелегкое дело — поставить возле елочек грибы и так их закопать, чтобы стояли они, как взаправду.

— Сейчас будет наша первая елочка.

— Тише.

— Пропустил. Ну, что же он не смотрит?

— Он знает, что в этом лесу грибов нет.

— Опять пропустил. Нет, обернулся! Смотри, наклоняется!

— Тише. Он нашел груздь. Тот, помнишь, самый большой.

— Помню.

— Мы не покажемся ему. Правда? Пусть думает, что это все он сам нашел. Это будет наша тайна.

— Еще нашел!

— Он найдет сорок груздей, пятнадцать чернушек и три свинушки.

— Но он уже пропустил два гриба.

— Ну и пусть! Сегодня он все равно найдет много грибов.

— А мы ему не покажемся.

— Конечно, не покажемся.

Все-таки грустно, когда не знают, что ты сделал хорошее.

Ну и пусть грустно.

Ну и пусть…

Море так давно на земле, что промочило ее насквозь. Поэтому и на другом конце земли море.

Девочка смотрит на зеленые волны. Они набегают и набегают на скалы. Старый Алчак, похожий издали на сфинкса, скорбно глядит в море, положив перед собой каменные лапы. Море вырвало у сфинкса бок и все набегает и уносит песчинки.

Девочка стоит на скале. Внизу игрушечная бухта. Берегов сверху не видно. Они уходят под гору. До воды метров семь. Можно прыгать. Но Поля не знает, что там, под зелеными лбами волн. Может быть, глубина, а может быть, камни. Поля оборачивается и приказывает сестренке:

— Лорка, сидеть!

Лорка надувает губы.

Я сижу.

Лорке три года. Она послушная, но не любит, чтобы к ней приставали.

Поля спускается ниже. Теперь до воды близко, но волны рябят и море непроницаемо.

По скользким камням Поля пробирается к воде и грудью падает на волну. Кто-то хохочет.

На нижнем уступе, откуда она тоже побоялась прыгнуть, — мальчишка. Он презрительно улыбается. Потом отворачивается от девочки, прыгает вверх и летит, раскинув руки. Хорошо нырнул!

Поля не обращает на мальчишку внимания. Она плавает возле скалы и то и дело ныряет. Глубина страшная. Столбы солнечного света врезаются в голубую пропасть.

Поля выбралась из воды.

— Ну что, нырнем? — спрашивает мальчишка ехидно.

Поля молча поднимается на самый высокий уступ.

Вскидывает руки. Толчок! И вот летит она вниз, привычно выполняя виток, и точно входит в воду. Вода ласково обнимает упругое тело, гасит скорость и сильными ладонями выталкивает к солнцу.