Елена Соколова - Следы во времени

– Еще одна плакса, – грубо сказала няня, когда дверь за Ульяной закрылась.

– А и пусть орет. Пойдем чай пить, – сказала воспитательница.

Лида кричала. Ей было страшно, плохо, одиноко. Ее бросили, забыли. Проснулись лежащие рядом малыши. Нянька вбежала на крик.

– Вот дрянь какая!

Нянька грубо развернула пеленки, при этом зацепив мизинец Лиды. Пальчик сломался, и Лида зашлась плачем с новой силой.

– Фу, гадость какая, – ворчала нянька, обтирая Лиду.

Она завернула ее в чистые пеленки. Лида не успокаивалась, няня кинула ее в кроватку, сунула соску и ушла.

Устав от крика, Лида заснула. Она вздрагивала во сне, тяжело вздыхала. Ее разбудили, чтобы скормить бутылку невкусной смеси, и снова кинули в кроватку.

От невкусной смеси разболелся живот.

Только вечером после работы Ульяна забрала Лиду домой.

Лида увидела маму и успокоилась.

– Какая спокойная у меня доченька, – любуясь Лидой, сказала Ульяна, – вот повезло няням в ясельках!

Сломанный пальчик Ульяна не заметила.

Когда на следующее утро Ульяна несла Лиду в ясли, Лида кричала на всю улицу.

– Что случилось? У тебя что-то болит? Сейчас нянечка с тобой поиграет и тебе станет хорошо, – успокаивала дочку Ульяна.

В яслях встретили и проводили Ульяну с улыбками, но, как только за ней закрылась дверь, улыбки исчезли и началось привычное: ругань, крики, шлепки.

С каждым разом Лида плакала все меньше. Наступившее ощущение безнадежности и полной беззащитности перед людьми и обстоятельствами выключило рефлекс реакции плачем на какие-либо неудобства или боль. Но одновременно в глазах исчез живой блеск.

Лида целыми днями смотрела в потолок, лежа в кроватке, не выражая никаких эмоций.

– То-то же! – посмеивались няня и воспитательница.

Когда Лиде исполнилось два года, ее перевели в детский садик. И первым делом отвели в туалет.

В туалете было открыто окно. Воспитательница показала Лиде, где ее горшок. Лида, как могла, уселась, но металлический горшок оказался очень холодным. Она вскочила, и горшок с грохотом опрокинулся.

– Ты что, издеваешься? – заорала воспитательница.

Лида поправила горшок и, стараясь не делать лишних движений, с трудом заставила себя расслабиться. Она почувствовала, как у нее намокли колготки. Вокруг горшка появилась лужа.

– Дрянь какая!

Воспитательница схватила Лиду за шиворот, встряхнула ее и вывела из туалета. Втолкнув в раздевалку, она усадила девочку на скамейку, достала из шкафчика трусы и колготки и швырнула в Лиду:

– Переодевайся!

Лида не смогла снять мокрые колготки, и воспитательница, выскочив из раздевалки в группу, привела всех ребят и скомандовала:

– Стащите с нее штаны!

С хохотом и гиканьем, поглядывая на воспитательницу, стараясь угодить ей и выслужиться, девочки и мальчики, держа Лиду кто за руки, кто за ноги, стянули с нее колготки и тут же все дружно брезгливо заверещали, зафукали, бросили Лиду на пол и веселой гурьбой вернулись в группу.

Лида надела сухое белье и тоже вернулась в группу.

Самые хорошие игрушки стояли на недосягаемой высоте, похуже были в руках у детей, и Лида взяла то, что осталось – несколько деревянных кубиков.

Лида поставила один кубик на другой и любовалась своим достижением: кубики не падали. Они стояли твердо, выстроившись в башню.

– Убираем игрушки и идем обедать, – скомандовала воспитательница.

Лида хотела в туалет, но боялась туалета и поэтому боялась попроситься. Страх перед этим самым туалетом становился все сильнее по мере усиления нужды и необходимости в него пойти.

Лида чувствовала себя пойманной в ловушку, и ей стало по-настоящему страшно. Терпеть она больше не могла…

– Можно в туалет?

– Так у тебя уже штаны мокрые! Ты когда должна проситься?

Лида, чтобы слышать не все, что ей кричали, смотрела по сторонам. Наконец она услышала:

– В глаза мне смотри!

Лида посмотрела воспитательнице в глаза. Под этим взглядом немели руки и дрожали колени. Лида смотрела сквозь воспитательницу, стараясь думать, что ей все снится.

– Запомни: когда хочешь в туалет, надо проситься! Иди, переодевайся и за стол!

На обед были голубцы. За одним столом с Лидой сидел мальчик и ковырялся ложкой в тарелке. Воспитательница подскочила к нему, взяла тарелку с голубцами и, схватив мальчонку за воротник рубашки, пригрозила:

– Не будешь есть, за шиворот все вывалю!

Мальчик принялся набивать рот голубцами. По щекам его текли слезы.

После обеда все вернулись к своим игрушкам. Лида снова принялась составлять башню, и когда башня была построена, подошел тот самый мальчик, который не хотел есть голубцы, и, пнув башню ногой, рассмеялся.

Лида не могла понять, почему и за что? Она не знала, что мальчику нужно было отыграться за свою слабость, отомстить ей за то, что она стала свидетелем его слез, его поражения. Ему необходимо было доказать, что он сильный!

– Ты что? – крикнула Лида, наивно надеясь, что мальчик поймет, насколько не прав. Она горько заплакала, глядя на разрушенную башню.

– Это кто там орет? – послышался голос воспитательницы.

– Он мне башню разрушил, – пожаловалась Лида.

– Владик, не обижай девочек, – сказала воспитательница.

Владик дернул Лиду за волосы. Воспитательница это увидела и поставила его в угол. Через две минуты Владик заныл:

– Я больше не бу-уду-у-у.

– Ну, выходи, – сказала воспитательница.

Владик вышел из угла и, проходя мимо Лиды, со всей силы ударил ее кулаком в спину.

Лида сложила кубики и взяла со стола книжку.

Сидя на полу, она листала страницы с красивыми картинками, и одна страница в книжке оказалась порвана.

Мимо проходила воспитательница и увидела порванную страницу:

– Дрянь какая! Книжку порвала! Иди в угол! А матери скажи, чтобы книжку новую принесла!

Лида стояла в углу, ей уже и самой казалось, что это она порвала книжку Было очень стыдно. Прошло сколько-то времени, и Лида услышала, как воспитательница говорит:

– Вот ведь упрямая какая, ни за что прощения не попросит.

– Да и пусть стоит, – равнодушно заметила няня. – Кто у нее родители?

– Мать-одиночка.

– А-а-а…

Лида не просила прощения. Она уже поняла цену этих извинений и не хотела обманывать. Только что Владик ныл, что больше не будет, а сам вышел из угла и сделал еще хуже.

Лида знала, что не будет рвать книжки, независимо от того, выпустят ее из угла или нет. Она не хотела произносить пустые слова и угождать равнодушным людям, которые не желали внимательно разобраться в ситуации.

Лида мужественно стояла в углу, как воин, охраняя что-то очень важное и по-настоящему ценное, но ею еще не понятое и не сформулированное. Придет время, и она поймет, что это. Обязательно поймет!