Софья Могилевская - Птица-синица

— Петя, Петя! — вдруг громким шопотом позвала Галинка. — Погляди, чего я нашла!

Петя, забыв про обиду, помчался к Галинке.

Девочка стояла возле невысокой раскидистой яблони и что-то разглядывала на ветке.

Петя подбежал к дереву.

— Вот, — шепнула она, — какое гнёздышко я нашла… Гляди-ка! В нём голубое пёрышко лежит. Я тебе говорила — птица-синица полетела в ваш сад.

— Это её гнездо?

— А то чьё же!

— Давай его положим получше, чтобы оно не упало на землю.

Но Галинка крикнула:

— Нельзя, нельзя, не трогай гнездышко руками!

— Почему?

— А если тронешь, птица-синица ни за что не прилетит в него.

— Почему?

— Птицы не любят, когда их гнёзда трогают. Это мне дедушка сказал.

Петя поскорее спрятал руки за спину — как бы нечаянно не тронуть гнезда! Вдруг птица-синица и вправду не прилетит…

Гнездо лежало на толстой ветке у самого ствола. Всё круглое, похожее на маленькую тыквочку, срезанную сверху, оно было свито из зелёного мха, тонких корешков, сухих травинок и веточек. Снаружи оно было обтянуто серыми паутинками и лишаями под цвет коры дерева и совсем сливалось с яблонькой.

Галинка его заметила, потому что на яблоньке совсем ещё не было листьев, а только сильно набухли почки.

Внутри гнездо было выстлано длинными конскими волосами и серым пухом. А в самой серединке на дне лежало тонкое шелковистое пёрышко.

Трудно было понять, какого цвета это перышко. Но раз Галинка сказала — голубое, и Пете пёрышко показалось нежноголубым.

— Вот, — сказала Галинка, присаживаясь на траву и заправляя за ухо третью косичку, — значит, у вас в саду теперь обязательно будут птенцы.

— Обязательно? — переспросил Петя и тоже присел рядышком.

— Обязательно, обязательно! — сказала Галинка.

— А когда?

Но Галинка не успела ответить.

— Галина-а! Галиночка-а! — донеслось к ним из соседского сада.

— Тебя? — спросил Петя.

— Меня, — ответила Галинка.

— Чего ж ты не идёшь?

— Ничего. Это бабушка зовет.

— Галина! Галина, куда ты девалась? — снова позвали из соседского сада; на этот раз звал другой голос.

— Бегу! — поспешно поднимаясь с земли, крикнула Галинка. — Это дедушка зовёт.

— Разве он у тебя злой?

— Ничего не злой.

— Значит, сердитый?

— И нисколько не сердитый.

— Галина, куда ты пропала? — снова послышался дедушкин голос, и теперь уже Петя ясно слышал, какой это был сердитый голос.

— Иду, иду! — отозвалась Галинка. — Дедушка, я сейчас иду!

Галинка бегом побежала к забору. Потом обернулась к Пете и сказала:

— Смотри не упусти птицу-синицу. Как увидишь в гнезде, сразу постучи в забор. Три раза стукни, и я прибегу.

— Прямо постучать по забору? — спросил Петя.

— Прямо постучи, сказала Галинка, пролезая в дыру в заборе и опуская за собой доску.

— Прямо постучать… — тихонько повторил Петя, поглядывая на доску, которая ещё покачивалась на одном гвозде.

«Постучать-то можно, — подумал Петя, — а вдруг услышит Галинкин дедушка? Что тогда?»

Петя шагнул было к забору — не поглядеть ли в щёлку? Почему он прежде не видел Галинку в соседском саду?

— Петя! Петя! — вдруг позвал его мамин голос.

В калитке стояла мама. В руке она держала огромный красный шар.

Петя побежал к калитке:

— Мама! Ты уже вернулась с демонстрации? Это мне шар?

— Скорей, скорей! — торопила мама. — Держи шар, а то улетит… Мы ещё не вернулись, мы ещё только идём. Сейчас тронется наша колонна…

Мама закрутила тоненькую бечёвку от шара на Петин палец.

Вдруг заиграла громкая, весёлая музыка.

— Ну, я пошла, — сказала мама. — А вы станьте с бабушкой около калитки. Всё увидите…

Мама поцеловала Петю и убежала. Петя ничего не успел ей сказать: ни про девочку Галинку, ни про птицу-синицу, ни про гнёздышко с голубым перышком…

— Вот тут, тут становись, — сказала бабушка и поставила Петю рядом с собой.

А музыка играла всё громче и громче. И вот из широких заводских ворот вышел оркестр. Красивый это был оркестр! Большие золотые трубы так и сияли, так и горели на солнце.

— Бабушка! Бабушка! — закричал Петя. — Вот наш папа идёт… Вот, вот он!

— Где? — спросила бабушка. — Где? Не вижу…

— Да вот же он! Знамя несёт.

Следом за оркестром несли заводские знамёна. Не одно. И не два. А много знамён. Петин папа тоже нёс знамя.

— Папа! Папа! — крикнул Петя и стал махать папе.

Потом пошли пионеры. У них было своё пионерское знамя, и все они были в красных галстуках.

А потом пошли заводские физкультурники — сильные, молодые, весёлые. Все они были в белых майках и синих трусах.

А потом Петя увидел и маму. В руках у неё были цветы. Увидев своего Петю, мама помахала ему рукой и что-то крикнула. Но Петя не мог разобрать ни одного слова такая была громкая, веселая первомайская музыка.

Почему-то обыкновенные, будничные дни идут медленно-медленно, а праздники пролетают за один миг. Оглянуться не успеешь — а они и прошли.

Петя ушам своим не поверил, когда на следующий день вечером мама ему сказала:

— Завтра на работу, и нужно пораньше лечь. И ты, Петушок, отправляйся-ка на боковую.

— Уже кончилось первое и второе мая? — удивился Петя. — Уже?

— А ты думал?.. — засмеялась мама. — Ты думал, что первое и второе мая будут тянуться целую неделю?

— Нет, — вздохнув, сказал Петя, — я так не думал, но всё-таки…

И он пошёл умываться и чистить зубы.

Потом, лёжа в своей кровати и сладко позёвывая, Петя думал, что, пожалуй, всё-таки хорошо, что завтра обыкновенный, тихий, будничный денёк и можно будет заняться обыкновенными, будничными делами.

Он тихонько лежал и смотрел на зелёный свет в соседней комнате. Там около письменного стола сидели папа и мама. Они разговаривали. Может, тоже о том, как быстро прошли праздники.

Петя сощурился, и папа с мамой вдруг сделались совсем маленькими, не больше Петиного мизинца.

— Мама! — негромко позвал Петя.

— Иду, — сказала мама и подошла к Пете. — Подоткнуть под бочок одеяло?

— Подоткни, пожалуйста!

— Ну, теперь спи. Спокойной ночи!

— Нет, — сказал Петя и потянул мамину руку к себе, — не уходи. Сядь. Посиди немножко.

Мама присела на край кровати. Из другой комнаты свет падал прямо на неё. И, наверно, потому, что свет был такой нежный и зелёный, мамины волосы казались ещё светлее, чем всегда. И такими лёгкими, пушистыми.

— Мама…

— Ну? — спросила мама, наклоняясь к Пете. — Ну что? — Она слегка пощекотала его за ухом.