Ричмал Кромптон - Этот Вильям!

— Ты единственный во всей школе ученик, на которого я могу рассчитывать, — говорил он. — Как только я узнал, что Скотланд Ярд напал на мой след, я сказал себе: «Надо идти к Брауну. Он что-нибудь придумает. Он вытащит меня из этой переделки. Браун простит мне зло, которое я ему причинил, и спасет меня…» Ты поможешь мне, Браун, да? Больше мне некому довериться. Ты единственный мальчик в школе, к которому я могу обратиться.

Приятно было воображать всю эту сцену, видеть мистера Маркса жалким, униженным, и Вильям распрямился и уже с гордым видом зашагал дальше.

Разговор с преступником продолжался.

— Я прощу вас, — великодушно отвечал Вильям, — но… — Тут он, иронизируя, по памяти начал повторять то, что директор сказал ему сегодня: — Я надеюсь, это послужит вам уроком и в дальнейшем вы будете вести себя иначе… Ну, идемте. Я знаю место, где можно вас спрятать и где вас никто не найдет, и я буду приносить вам еду, и вы сможете там укрываться, пока все утихнет.

Мистер Маркс сбивчиво благодарит его, и Вильям ведет дрожащего директора через луг, под прикрытием кустарниковых изгородей, в старый сарай.

— Здесь вы будете в безопасности, — говорит он. — Если Скотланд Ярд доберется сюда, спрячьтесь под этими мешками в углу. Я много раз там прятался, и никто не мог меня найти. Теперь я должен вернуться домой, после чая я принесу вам булочку или еще что-нибудь.

Около калитки своего дома Вильям сообщил воображаемому полицейскому, что он видел человека — который мог быть директором Марксом, — идущим в сторону аэродрома и что скорее всего он теперь на пути во Францию, в самолете «Комета». Он посмотрел вслед полицейскому, устремившемуся к аэродрому, и, торжествующе улыбаясь, вошел в дом.

Увидев большую тарелку свежеиспеченных булочек с малиной, Вильям на первые пять минут забыл обо всем на свете; затем, несколько утолив свой аппетит, он опять обратился мыслями к мистеру Марксу, забившемуся в угол в старом сарае… Он обещал ему булку. Он сунул одну в карман. Воображение и реальность часто так тесно переплетались в голове Вильяма, что порой ему трудновато было их разграничить. Он покончил с последними крошками последней булочки, справился с искушением съесть и булочку мистера Маркса и отправился через луг к сараю.

Вошел он в сарай с непринужденным видом, но на пороге встал, открыв рот от изумления. Потому что в сарае был мистер Маркс. Правда, он не забился в угол, а стоял посередине, оглядывая помещение.

— А, Браун, — сказал он рассеянно. — Может быть, ты поможешь мне. — Он вынул из кармана письмо. — Я получил его от Джеймса Элойсиаса Ворфилда — выпускника нашей школы, который баснословно разбогател. Он намеревается посетить школу. Он учился здесь до меня, так что я его не знаю, но — директор перевернул страницу письма — он дает понять, что хотел бы подарить нам в память о своем посещении нечто существенное. Закрытый спортивный комплекс — вот что мне бы хотелось. Однако я понимаю, что его надо как следует принять. Он пишет, что надеется увидеть сохранившимися места, с которыми у него связаны детские воспоминания. Он перечисляет их, и я решил, прежде чем отвечать на письмо, сам проверить, сохранились ли они. — Директор опять вгляделся в страницы. — Прежде всего, он упоминает старый сарай… Полагаю, этот?

— Но это наше место, — с некоторым возмущением сказал Вильям. — Мы здесь всегда играем.

— Несомненно, мой мальчик. Вне всякого сомнения. Но когда ты со временем тоже станешь состоятельным финансистом или выдающимся ученым…

— Я собираюсь стать водолазом, сэр.

— Да, да… Неважно, на каком поприще ты сделаешь успехи. Но к тому времени уже другие дети будут играть здесь и считать его своим.

— Да, вполне возможно, сэр, — сказал Вильям, удивленный и не сказать чтобы обрадованный такой перспективой.

— Значит, старый сарай можно отметить… Может быть, ты поможешь мне и с другими, — директор опять обратился к письму. — Дерево с большим дуплом в Краун Вудс…

— Да, сэр, оно сохранилось.

— Заброшенный дом с яблоневым садом в долине…

— Да, сэр.

— Каменные мостки через речку…

— Да, сэр.

Мистер Маркс сложил письмо.

— Ну, тогда все в порядке. Я сообщу ему, что все это сохранилось… Не могу сказать, что с нетерпением жду этого визита. Судя по письму, он типичный образчик разбогатевших людей, общение с которыми меня особенно утомляет. Однако не следует распространяться на эту тему, будем считать, что я ничего не говорил. Ну, не смею долее отвлекать тебя от твоих дел. Кстати, зачем ты пришел сюда?

— Я принес вам булочку, — ответил Вильям.

— Как мило, — улыбнулся мистер Маркс. — Откуда ж ты узнал, что я здесь?

— Я вас тут спрятал, — сказал Вильям. — Ну, как будто вас разыскивает полиция, и вы пришли ко мне, — как будто пришли, — и раскаивались в том, что-то говорили сегодня мне в школе, и попросили спрятать вас и направить полицию по ложному следу. И я спрятал и соврал полицейскому, что вы улетели на континент, и я принес вам булочку, чтобы вас не мучил голод.

— Сегодня в школе? — переспросил мистер Маркс. Несмотря на профессиональную строгость и значительность, он был рассеянный и добрый человек. Он уже забыл свою недавнюю беседу с Вильямом, но теперь она всплыла у него в памяти. — О, да… Да, понимаю… Ну что ж, я считаю, что ты поступил по отношению ко мне очень благородно, мой мальчик. Очень благородно. Я в детстве при аналогичных обстоятельствах устраивал военно-полевой суд и приговаривал преступника к невероятным пыткам. Помню, особенно не любил я учителя по естествознанию и не раз подвешивал его за ноги на верхушку сосны.

— Неплохая идея, — сказал Вильям.

— Дарю тебе, — сказал мистер Маркс с рассеянным видом и взглянул на часы. — Ну, мне нужно идти…

— Хотите булочку, сэр? — спросил Вильям, вынимая ее из кармана.

Мистер Маркс осмотрел булочку, которая, несмотря на то что побывала в кармане у Вильяма, была сравнительно чистая.

— Достаточно половины, — сказал мистер Маркс. — Даже меньше половины.

— Тогда остальное съем я, — сказал Вильям, поделил булочку и в два приема покончил со своей долей.

Потом он стоял в дверном проеме и смотрел, как мистер Маркс идет через луг к дороге и в рассеянной задумчивости жует булочку.

Мистер Джеймс Элойсиас Ворфилд прибыл на следующее утро.

Мистер Маркс привез его со станции в своей маленькой потрепанной довоенной машине.

Собрали учеников, и гость обратился к ним с речью. Это был тучный, напыщенный, с прилизанными темными волосами и с какой-то фальшивой улыбкой человек. В своей длинной бессвязной речи он все твердил о честности, благородстве и выставлял себя образцом этих добродетелей.

— Конечно, я был озорник, — говорил он, одаривая своей широкой улыбкой ряды скучающих слушателей. — Да, я проказничал, но, должен сказать, я никогда не поступал подло…