Галина Карпенко - Как мы росли

— Ну, споткнулась и всё разлила! — сказала Клавка.

В комнате зажёгся свет. На пороге появилась Оксана Григорьевна, за ней — растерянная Люська с пустой миской.

— Ой, вы все здесь? — сказала Оксана Григорьевна. — Я и не слышу. Ну заходите, заходите, Михаил Алексеевич!

В комнате было тесно. Оксана Григорьевна и плакала и улыбалась, глядя на ребят.

— Я хотел их увести, спать пора, — сказал Чапурной.

— Зачем же? Им ещё рано.

Оксана Григорьевна дала Чапурному письмо. Михаил Алексеевич его читал молча.

— Это хороший госпиталь, — сказал он. — У меня там товарищ лежал, и врач там очень душевный человек. Вот увидите — всё будет хорошо.

Ребята с облегчением вздохнули.

— Не плачьте, Оксана Григорьевна! Раненых знаете как вылечивают! — сказал Наливайко. — Прямо замечательно!

Все старались сказать что-то хорошее.

Ночевать Оксану Григорьевну девочки увели к себе. И она спала на кровати Оленьки Орловой, которая болела корью и лежала в изоляторе.

Следом за Оленькой Орловой в изолятор попала Варя. Она уже несколько дней покашливала и чихала. Ночью в постели Варя мёрзла, и ей захотелось плакать.

— Ты чего? — спросила Клавка.

— Не знаю, — ответила Варя.

Тогда Клавка перебралась к ней в постель. Варя, всхлипывая, прижалась к Клавке, согрелась и уснула.

Утром Варю было не узнать: глаза у неё слиплись, лицо было покрыто красными пятнами.

— Ночью-то трясло её, — рассказывала Клавка.

— Вот теперь и ты заболеешь, — сказала Люба Сорокина.

— Это почему?

— Потому что заразилась, вот и заболеешь.

— Я не заражусь, — сказала Клавка.

Пришёл врач, осмотрел Варю.

— Ну что? — спросил его Чапурной.

— Опять корь, только в очень сильной форме, — ответил врач.

Варю закутали в одеяло, и Михаил Алексеевич сам понёс её в изолятор.

Оксана Григорьевна велела девочкам проветрить комнату.

— А Клавка сегодня спала с Варей, — сказала Сорокина.

— Она замёрзла, вот я и легла, чтобы согреть её. А тебе больше всех всегда надо!

Клавка так бы и стукнула эту Сорокину.

Оксана Григорьевна взяла Клавку за руку и догнала доктора:

— Доктор! Вот эта девочка, оказывается, спала с больной.

— Ты болела корью? — спросил доктор Клавку.

— Ничем я не болела! — Клавка правда не помнила, чтобы она чем-нибудь болела.

— Придётся последить за температурой. Больше сто же сейчас сделаешь? — сказал врач.

Клавка воспользовалась этим распоряжением: на другое утро отправилась в изолятор. Она долго сидела с градусником и, как только выходила сестра, заглядывала в стеклянные двери палат. Через стекло её увидели мальчишки и стали корчить страшные рожи. Мальчишки сидели в кроватях — они уже выздоравливали.

В крайней палате было полутемно, но рассмотреть, там ли Варя, Клавка не успела. Температура у неё оказалась нормальной, и её выпроводили. Клавка аккуратно мерила температуру в течение недели и только на седьмой день наконец увидела Варю. Варю остригли, и у неё были смешные круглые ушки.

— Теперь скоро вместе будем лежать, — сообщила ей Клавка.

— Почему? — удивилась Варя.

— Я скоро заболею. Я температуру меряю. Вот градусник — видишь, держу под мышкой.

Но Клавка не заболела. Заболела Люська. Клавка завидовала ей, что она будет вместе с Варей:

— Небось играют там, разговаривают…

А Клавку перестали пускать в изолятор и сказали, что температуру ей мерить больше не надо.

Гриша выздоравливал. Он ходил с палочкой и очень тревожился, что бабушке приходилось за ним ухаживать и кормить:

— Трудно это вам. На день бы я раньше приехал, и отправили бы меня в госпиталь. А тут вот дошёл до вас, тётя Феня, и свалился.

— «Было бы да было бы»! — сердилась бабушка. — Как есть, так и хорошо. Давай-ка лучше весну в дом пустим.

Гриша выставил зимнюю оконную раму. Бабушка поставила её за сундук и открыла окно. В окно хлынули нагретые солнцем запахи полураскрытых почек и первых листьев и ещё влажной, паркой земли.

— Воздух-то, воздух какой — благодать! Ты, Гриша, сядь к окошку, дыши! Тебе это очень хорошо, — сказала бабушка.

Было воскресенье, и к бабушке в этот день пришла Варя. Она тоже уже выздоровела, и у неё вырос на голове ёршик вместо прежних косичек. Варя разложила на подоконнике лоскутки и стала шить кукле платье, только не тряпочной «матрёшке», а настоящей кукле, которой у неё не было.

— Матрёшка безглазая! — горевала Варя.

— А ты пришей пуговки — будут глаза, — советовала бабушка.

— Что ты! Разве это глаза — пуговицы!

— Вот я буду ходить по городу, — сказал Гриша, — куплю тебе куклу.

Бабушка засмеялась:

— Теперь-то куклу? Где же это ты купишь? На Сухаревке не продают. В магазине только соль, спички, и то по карточкам. Какую там куклу…

— Мне хоть бы маленькую-маленькую! Ты, бабушка, не знаешь — может быть, где-нибудь и продают, — сказала Варя.

— Может, и продают, — сказала бабушка, — только мне что-то не попадались.

Через две недели, с трудом переставляя больные ноги, Гриша пришёл в военкомат. С ним беседовал командир. Гриша выхлопотал у него для Федосьи Аполлоновны карточку «Красной звезды», по которой давали паёк.

— Понимаете, она меня кормила, никого не беспокоила, — говорил Гриша. — Теперь получит — очень будет рада.

Командир выписал Грише направление в госпиталь — на поправку:

— Непременно на поправку, а потом поедете в часть.

Гриша сложил документы, поблагодарил, но не поднимался со стула.

— У меня к вам есть ещё одна просьба, — сказал он. — Может быть, она вам, товарищ командир, покажется странной. Понимаете, у Кирилиной есть внучка — дочь погибшего Кирилина. Она сейчас в детском доме, так что всё необходимое у девочки есть.

Командир по-прежнему внимательно слушал Гришу и недоумевал, почему разговор идёт о какой-то девочке. А Гриша, подбирая слова, объяснял ему свою просьбу:

— Понимаете, очень нужна кукла! Может быть, на базе найдётся? Я сам ей обещал, какая только найдётся.

— Я не знаю… может быть, и дадут, а может быть, руками разведут, — сказал командир, выписывая ордер. — Вы бы, товарищ, лучше себе сапоги попросили — ноги-то больные.

— Сапоги ещё вполне хорошие, и потом я сейчас не на фронте. А вам спасибо! — И обрадованный Гриша пошёл на базу получать по ордеру куклу…

— Меня, знаете, тётя Фенечка, наверно, за сумасшедшего приняли, — рассказывал он. — Когда ордер прочитали, глазам не поверили. Хорошо, одна девушка… славная девушка… побежала в подвал искать. «Где-то у нас, говорит, были игрушки, остались от Мюра и Мерилиза». Вот и нашла! — И Гриша подарил Варе куклу.

Кукла была красавица. Когда Варя принесла её в детский дом, девочки целый день от неё не отходили.