Халина Снопкевич - 2x2=мечта

Людка как раз задумалась о глубине морального падения Марека Корчиковского, который объявил на переменке, что его любимое развлечение — охота на мух с помощью пылесоса, когда пани Мареш вызвала:

— Корчиковский! Знаешь, Марек, по-моему, жалко будет, если эта жемчужина пера останется незамеченной. Пусть не только я одна, но и другие получат удовольствие. Прочти нам свое гениальное произведение.

Марек внимательно изучал крышку парты, упорно избегая взгляда пани Мареш.

— А нельзя ли просто поставить мне двойку?

— Насчет двойки можешь не беспокоиться, ты ее уже получил, — весело сказала пани Мареш и тут же переменила тон: — Вероятно, когда ты это писал, ты казался себе чертовски остроумным. И смелым. Так будь смелым до конца! Тема урока у нас сегодня — неизменяемые части речи, а это вещь довольно скучная. Так что все мы охотно отвлечемся и послушаем нашего классного сатирика. На, вот твоя тетрадка. Читай.

Марек подошел к столу пани Мареш, взял тетрадь, открыл ее, покраснел и сделал еще одну попытку:

— Пани учительница, теперь мне это уже не кажется остроумным. И потом, у меня нет литературных способностей. Вы ведь знаете.

— А я и не собираюсь делать из вас Хемингуэев, я хочу одного: научить вас думать. И уверена, что ты способен овладеть этим трудным искусством. Но если, по-твоему, можно валять дурака и не нести за это никакой ответственности, тогда не читай, не надо. Садись.

— «Что я вижу из окна моего дома, — начал Корчиковский. Левую руку он сжал в кулак. — Из окна моего дома с первого взгляда я вижу соседний дом. Со второго взгляда я вижу веревку для белья. С третьего взгляда я вижу помойку. С четвертого взгляда я вижу кусочек газона. С пятого взгляда я вижу проезжающий трамвай. С шестого…» Пани учительница, я осел.

— С этим не могу не согласиться. Но ты продолжай, продолжай, не порти впечатления самокритикой. Двойку я тебе поставила на девятом взгляде, и мне самой интересно, что еще и с какого взгляда ты увидел. А сколько их у тебя всего?

— Двадцать пять, — пробормотал Корчиковский.

Ребята рассмеялись, уже не сдерживаясь, а Людка почувствовала глубокое удовлетворение. Вот и Мареку утерли нос. Наконец-то! Пани Мареш умела любой поступок своих учеников представить так, чтобы класс мог оценить его по достоинству. Сейчас, глядя на Марека, учительница, наверно, думала, хватит с него или стоит еще немножко помучить. И, видимо заметив, что сконфуженная физиономия Корчиковского постепенно принимает свое обычное выражение, велела продолжать.

— «С пятнадцатого и шестнадцатого…» — прочитал Марек.

— А что было с десятого и с одиннадцатого? Неужели я прослушала? Или ты пропустил страничку?

— Детский сад или ясли, — прошептал Марек.

Свое он получил, это было ясно. Класс притих, зная, что теперь пани Мареш передаст слово ученикам.

— Ну, что скажете? Будем слушать дальше или не будем? Может быть, пора кончать это позорное представление?

— Пусть читает, — тихо сказала Людка.

— Пора кончать, — сказал Казик, верный подпевала Корчиковского.

— Объясни нам, пожалуйста, Марек, чем ты руководствовался, сочиняя этот шедевр? Хотел посмеяться над учительницей? А ведь у тебя в этой четверти две тройки и одна тройка с минусом. Мы с вами условились, что такое минус?

— Ноль целых пять десятых балла.

— И что же у тебя получается в среднем?

— Все зависит от того, в какую сторону вы округлите.

— В меньшую, как обычно.

— Значит, десять и пять десятых делим на четыре, ну, и если в меньшую…

— Вот видишь. Претензии есть?

— Нет, претензий нет. Извините. Как-то по-дурацки у меня это получилось.

— Надо полагать, теперь, когда ты получишь двойку в четверти по польскому, ты тоже будешь себя чувствовать по-дурацки. Садись.

Девятый «А» был удивлен. Обычно каждая такая выходка долго и подробно обсуждалась в классе. Однако на этот раз то ли пани Мареш устала, то ли не сочла случай достойным особого внимания, но она как ни в чем не бывало перешла к теме урока.

А Людка так надеялась, что на этот раз Мареку не отвертеться. Уж он-то никого не щадил, и Людку меньше всех. А попробуй его задень — тут же отразит любую насмешку. Этой его способности Людка завидовала всей душой. Сама она в ответ на обиду только молча глотала слезы. Хоть бы раз хлесткое словцо пришло ей в голову в нужную минуту! Задним числом — сколько угодно. Да что в том толку!

И хотя после истории со Стефаном — ей даже и поговорить об этом не с кем было — Людка стала гораздо сдержанное, Марек все-таки ухитрялся доводить ее до бешенства. В классе всегда найдется несколько человек, готовых слушать его развесив уши. Но Людка могла поклясться, что вот, например, сегодня он вовсе не для них старался, когда распространялся насчет мух и пылесоса. Нет, он явно хотел досадить Людке, которая позавчера призналась на классном собрании, что мечтает стать биологом и принять участие в какой-нибудь грандиозной научной экспедиции, ну, скажем, по Амазонке или вокруг света.

Пани Мареш одобрила ее планы, половина класса захихикала, половина раскрыла рот от изумления, а Корчиковского понесло:

«Любопытно, товарищ биолог, вы, наверно, каждого паршивого котенка на улице гладите? А если оса залетит в комнату, чем вы скрашиваете ее последние минуты? Медом? Или грушами? А потом — рраз! — на булавочку и под стеклышко? А крылышки у бабочек вы отрываете? В научных целях? Вот вы говорите, хамелеон — образец целесообразности в природе. А не будете ли вы любезны нам объяснить, в чем цель и смысл существования мух и клопов?»

Людка не поддалась на провокацию. Она знала, что из дискуссии с Мареком победителем ой не выйти. Да и придирки очень уж дурацкие. С Мареком вообще трудно разговаривать. Но неприятный осадок остался. На следующий день был урок труда, девочки шили себе полотняные харцерские [1] Харцеры — члены организации польских школьников (до 10 лет), типа нашей пионерской организации. юбки, и у Людки в портфеле лежал сантиметр. Улучив момент, когда Корчиковский повернулся спиной, она подскочила и — он и спохватиться не успел! — обмерила ему голову. Обмерила демонстративно, чтобы все видели, а потом, помахивая сантиметром, глубокомысленно и громко объявила: «Окружность черепа, как у обезьяны-резус, следовательно, и объем мозга никак не может быть больше». Людка, конечно, прекрасно знала, что умственные способности не зависят от объема мозга, кроме того, голова у Корчиковского была самая обыкновенная, величиной со средний арбуз, темноволосая, коротко остриженная, — ей просто хотелось его унизить.