Мато Ловрак - Отряд под землей и под облаками

Перо между тем молчал. Ребята затормошили его:

— О чем это ты думаешь, Перо?

Но предводитель отряда по-прежнему неотрывно вглядывался в даль и не произносил ни слова. А потом промолвил:

— Н-да, вот это так загвоздка!

Заветное слово мгновенно развеяло всякую грусть и печаль. Ребята встряхнулись и ожили. Не иначе как Перо озарила новая идея.

— Говори, что ты там такое придумал? Какое-нибудь новое славное дело? — требовали мальчишки ответа.

Не отводя мечтательного взгляда от мельницы, Перо прошептал:

— Так, есть кое-какие идеи… Только тсс-сс!.. Немножечко терпения… Я вам завтра все расскажу.

Соборные часы пробили четыре, когда Ерко и Па́влек вышли на улицу. Колокольный звон разбудил полицейского комиссара Паппага́лло, который вот уже два часа храпел, развалившись на диване. В страхе он открыл глаза, оторопело поморгал, глядя в потолок, и перевел взгляд на открытое окно. Сел, вытащил из кармана платок и вытер шею, лицо и лоб. У него было два подбородка, и он был круглый, как бочонок. Проснулся он весь мокрый от пота. Осеннее солнце, переместившееся, пока он спал, к западу, било прямо в лицо.

Паппагалло посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что проспал целых два часа. Вот так-так… Ему уже пора быть на посту.

Он подошел к умывальнику, сполоснул лицо, чтоб окончательно прогнать сон и взбодриться. Вытираясь, он вспомнил о том, что давно не давало ему спокойно жить; лицо его сразу вытянулось. Два месяца… какое там два — уже три месяца, если не больше, он безуспешно выслеживает преступников. А ведь вначале он был готов поклясться, что через две недели они будут у него в руках. И остался с носом! Его неудача вызывала насмешки сослуживцев, портившие ему жизнь. А преступления тем временем множились. Только сегодня утром он натолкнулся на новые случаи и нашел новые улики.

И, словно желая убедиться, что все это ему не приснилось, он вытащил из кармана листок бумаги. Одна сторона его была пустая, на другой стояли призывы: «Долой фашизм!», «Долой Италию!», «Свободу народу!», «Да здравствуют словенцы!». Листовки такого содержания появились вчера вечером на улицах, в кинотеатрах, школах.

Началось это весной. Сперва листовки появлялись изредка, потом все чаще и чаще. Их становилось все больше. Паппагалло понимал, что это дело рук какой-то подпольной организации. «Если так и дальше пойдет, — подумал он, — в один прекрасный день начнут стрелять и бросать гранаты. Это необходимо пресечь, пока не поздно. Зло надо вырвать с корнем».

Полиция произвела в нескольких подозрительных домах обыски, но ничего не обнаружила. Все удары шли мимо цели. Инспектор Паппагалло вбил себе в голову, что преступников следует искать среди уличных мальчишек. Конечно, без взрослых дело тоже не обошлось, это он понимал. Но взрослые держатся в тени, затаились как мыши и печатают листовки, а мальчишки разносят их по городу и лепят на оконные стекла. Сколько сопляков шатается день-деньской по городу! Никто на них и внимания не обращает! Поймать бы хоть одного с поличным, он бы уж вытряс из него признание, как орехи из мешка.

Вот почему, шагая по городу, он выглядывал только мальчишек и слышал только детские голоса. Нюх подсказывал ему, что под особым подозрением надо держать словенских школьников. Как только его слух улавливал словенскую речь, он делал стойку, как легавая, учуявшая дичь. Однажды он увидел трех сорванцов: сблизив головы, они о чем-то шептались. Он счел своим долгом узнать, в чем дело, остановился посреди улицы, посмотрел налево, направо, а когда обернулся, обнаружил на стекле витрины листовку. Мальчишки прилепили ее за его спиной…

Брр! От одного воспоминания об этом эпизоде его передернуло. Инспектор надел котелок и вышел на улицу. В ближайшем киоске он купил газету, пробежал заголовки и, сложив, сунул ее под мышку. За первым же углом играли трое мальчишек и две девочки. Они с визгом прыгали на одной ноге по квадратам, мелом нарисованным на мостовой. Обычные классики, излюбленная детская забава — ничего подозрительного! Пошел дальше.

Внезапно его взгляд остановился на двух мальчишках. Руки они держали в карманах, а носы прижали к витрине с охотничьими ружьями и патронами. Мальчишки все, как один, вызывали у него подозрение, а эти два сопляка — особенно. Почему они так зачарованно разглядывают оружие? Это было вдвойне подозрительным.

Он прошел вперед, потом вернулся, как будто его тоже заинтересовала витрина. Притворился, что рассматривает двустволки, а сам искоса следил за ребятами. Школьники. Он понял это с первого взгляда. Тот, что повыше, был длинный, вихрастый, с круглыми румяными щеками. Товарищ его был помельче, с птичьим лицом и острым носом, на котором сидели очки; русые волосы аккуратно причесаны на пробор.

— У папы есть такое ружье. — Высокий показал на двустволку. — Правда, не такое новое. А у нашего работника — револьвер с барабаном…

Так и есть, словенцы. Паппагалло еще больше укрепился в своих подозрениях. Он мало что понимал из их разговора, но был уверен, что они говорят о вещах, не предназначенных для его ушей. Заметив его, высокий вздрогнул и поднял на инспектора свои голубые глаза. И тут же легонько тронул коленом товарища. Мальчики отошли от витрины, ни разу не оглянувшись.

Паппагалло несколько мгновений смотрел им вслед. Где он видел этого вихрастого сопляка?.. Но так и не смог вспомнить. Впрочем, не в этом дело. Он готов дать голову на отсечение, что мальчишки замышляют неладное. И решил идти за ними.

Он пошел так быстро, как только позволяли его короткие ноги и толстое брюхо. Но те уже отошли на порядочное расстояние и, как ему показалось, ускорили шаг. Дойдя до первого перекрестка, мальчишки свернули влево.

Инспектор почти побежал. На перекрестке он посмотрел налево и оцепенел: среди прохожих не было видно ни одного мальчишки. Сорванцы исчезли, как сквозь землю провалились. То ли они промчались как ветер по длинной улице и скрылись за углом, то ли спрятались в одном из домов, стоявших по обеим сторонам улицы. Кто знает? Ребят не было. Сомнения его усилились еще больше. Но что толку в сомнениях, если он потерял след!

Инспектор выругался сквозь зубы и стукнул себя по лбу: болван! Спугнул пташек. Надо было тут же хватать их и вести в полицию. Дурак!

И Паппагалло платком вытер вспотевший лоб.

Тем временем Павлек и Ерко — это были они — шли уже совсем по другой улице. Как только Павлек узнал в «бочонке», следившем за ними, комиссара Паппагалло, они бросились наутек, словно земля горела у них под ногами. Мальчики забежали в какой-то дом, выскочили во двор, перепрыгнули через ограду в другой двор, прошли через черный ход еще одного дома и снова оказались на улице. За это время они ни разу не оглянулись, не сказали друг другу ни слова. Они чувствовали себя птицами, вырвавшимися из когтей ястреба.