Мадлен Жиляр - Тайная тропа к Бори-Верт

— Трубку сняла Гиена? — перебила его Лоранс.

— Гиена?.. По-моему, нет, мне ответили басом, но очень любезно.

— Значит, Мари-Роз! — сказал Жан-Марк.

— Не перебивайте, а то я все перепутаю. Так вот, я разговаривал с Катрин. Подруга Лоранс сейчас в Ардеше у своей бабушки. И я просил Катрин передать ее родителям, что мы приглашаем их дочь приехать сюда и встретим ее в Пон-Сент-Эспри. Будет еще одним помощником больше. Завтра же я начинаю принимать заказы на комнаты, а послезавтра мы вывесим табличку: «Свободных мест нет»!

— Дядя Антуан! — закричала Лоранс. — Это же потрясающая идея! Вот увидите, моя подружка Жюльетт очень хорошая. Ты гений, дядя Антуан!

Она вскочила и, опрокидывая стулья, бросилась его целовать.

— Что же, — сказал Рено, закуривая сигарету, — значит, все уладилось. И завтра я могу спокойно уехать.

— Завтра? — переспросила Эстер.

— Как, уже? — удивился Антуан.

— Да… понимаете… у меня дела… и еще я обещал помочь Лидии разобраться со страховкой, она в этом ничего не смыслит.

И он поднялся из-за стола.

— Поеду оставлю машину на здешней станции техобслуживания, пусть механик посмотрит, у нее что-то мотор барахлит, а завтра ехать. Вернусь пешком. Кто со мной?

Жан-Марк и Лоранс с озабоченным видом убирали со стола и как будто не слышали его слов.

На другое утро, когда Жан-Марк завтракал на кухне, Эстер сказала:

— За это лето ты наработаешься! А осенью перейдешь уже в предпоследний класс? Ты еще не знаешь, чем собираешься заняться после школы?

Жан-Марк пожал плечами:

— Не знаю… Вообще-то у меня неплохо идет математика. Может, буду инженером… Ничего особенного из меня не выйдет…

Лицо Эстер осветила ее чудесная улыбка:

— А надо обязательно быть особенным? — Ты же понимаешь, о чем я говорю: жить не просто так, скучно, глупо и без толку. Вот, например, папа: в моем возрасте он уже помогал партизанам. И показал, на что он способен. Конечно, тогда было другое время, не всегда же бывает война, но…

— Да, к счастью, не всегда.

Жан-Марк осекся. Как он мог такое ляпнуть! Ведь знает, что испытала Эстер во время войны…

— Ты говоришь, показал, на что способен? — мягко сказала она. — Ну, и на что же он оказался способен?

— Как? — опешил Жан-Марк.

— Очень просто. Из всех троих детей твой отец был самым одаренным, самым обаятельным. Смелый, отважный, да он и сейчас такой. Но что получилось из этих его прекрасных задатков? Он живет, как мотылек. Сегодня здесь, завтра там. Дела — только предлог, когда ему хочется уехать. Бумаги Лидии ждали полгода, могли бы подождать еще две-три недели. Но нет, ему не терпится улететь! Правда, надо отдать ему должное, когда нужно, он всегда готов прийти на помощь.

Жан-Марк опустил на стол свою чашку кофе.

— Эстер, как ты думаешь, если мама его позовет на помощь, он придет?

— Она его никогда не позовет. Твоя мать сама помогает другим и не любит быть слабой.

— Но кто виноват, что они разошлись? С тех пор как бедная Лоранс увидела, какой он веселый и добрый с нами, она просто не знает, что подумать. Но и маму обвинять тоже не хочет.

— А почему, — возразила Эстер, — почему непременно кто-то из них двоих должен быть виноват? Они оба ошиблись друг в друге, вот и все. И не смогли жить вместе. Я прекрасно понимаю твою маму. С таким бродягой, как Рено, несладко.

— А я-то думал… — растерянно сказал Жан-Марк, — ты его так любишь…

— Дурачок! Можно любить человека и знать его недостатки, одно не мешает другому! О, слышишь, Жан-Марк, зовут с террасы. Иду-иду!

Уходя из кухни, Жан-Марк слышал, как Эстер сказала:

— Что, малыш, пора ехать?

И по тому, как ласково звучал ее голос, было легко догадаться, что она говорит с Рено.

Вот и скрылся из вида старенький «пежо». Они еще слышали, как загудел мотор на спуске, и все. Поднятая машиной пыль медленно оседала на кусты шиповника. Аромат цветов смешивался с лившимся с неба благодатным теплом.

А перед тем как уехать. Рено высунулся из дверцы машины, крикнул: «Поцелуйте от меня маму!» — и помахал рукой на прощание. Они молча смотрели ему вслед.

— Знаешь, — сказал наконец Жан-Марк, — если бы это было в книжке…

— Можешь не продолжать, — мрачно отозвалась Лоранс, — если бы это было в книжке, мы бы взяли ЕГО за ручку, отвезли в Париж, и ОНИ бы помирились.

— И мы все вчетвером стали бы жить-поживать, добра наживать, — закончил Жан-Марк. — Жаль только, что так бывает только в книжке, а не в жизни.

— В жизни все ужасно! — воскликнула Лоранс. — Неужели так всегда и будет?

Из дома вышла Кошачья Королева и осторожно осмотрела дорогу. Убедившись, что на ней нет ни собак, ни велосипедистов, ни машин, она проскользнула между кустами шиповника и принялась тереться о ногу Лоранс.

Лоранс взяла ее на руки и стала почесывать ей шейку под густыми бакенбардами, приговаривая ласковые слова. В ответ Королева издала короткое благосклонное мяуканье.

— Разве ты недовольна, что мы вообще с ним встретились? — сказал Жан-Марк. — Мало тебе той ночи, когда он рассказывал нам про войну, про дядю Антуана? Ведь он еще никому об этом не говорил.

— Ну, — сказала Лоранс, — это еще неизвестно, говорил или нет. Может, он Эммелине и Режинальду тоже все рассказывал.

— Да неужели ты думаешь, Трюшки не раструбили бы это на всех углах? Плохо же ты их знаешь. Нет, он никому не говорил, только нам, потому что… мы это мы. И та ночь в Бори-Верт была не в книжке, а в жизни.

— Так трудно во всем этом разобраться, — вздохнула Лоранс.

— А вдруг, — прибавил Жан-Марк, — если дядя Антуан попросит маму еще разок, она приедет в августе. Ей здесь, наверное, понравится. И может, хотя бы ради того, чтобы не видеть больше Гиену, она решит… Тогда рано или поздно ОНИ встретятся… Понимаешь, если бы ОНИ просто стали друзьями, было бы уже не так плохо.

На кончиках опущенных ресниц Лоранс заблестели слезы. Руки у нее были заняты кошкой, и ей пришлось вытереть глаза о гладкую бархатную головку Королевы, та снова мяукнула.

— Лоранс, — позвала Эстер, — надо приготовить комнаты, сегодня приедут трое постояльцев. Поможешь нам с Сидони?

Эстер стояла на пороге. Когда Лоранс подошла, она потрепала ее по щеке и улыбнулась Жан-Марку.

За ее спиной раскачивались и постукивали шарики занавеса. На втором этаже одно за другим распахнулись окна, хлопнули ставни, и по дому разлилась жара. Внизу дядя Антуан распечатывал кипу писем. Жан-Марк выпустил струйку пара из Принцессы.

На дороге перед гостиницей почти одновременно остановились два мотоцикла и автомобиль.

— «Бори-Верт»… — прочитал кто-то. — Выглядит недурно. Зайдем?