Людмила Козлова - Толя Захаренко

Все танковые бои на Толиных рисунках заканчивались победой Красной Армии.

Ольге Ефимовне нравились рисунки. Но всякий раз посмотрев их, она рвала рисунки на мелкие кусочки и бросала в печку.

Чувствуя обиду сына, она утешала его: «Подрастёшь, сынок… И поймёшь, почему я так делаю…»

Шёл второй год войны с фашистскими захватчиками.

Вероломное нападение гитлеровских войск не принесло им молниеносной победы.

Советская армия, сдерживая натиск врага, наносила ему удар за ударом.

Сокрушительный отпор получили фашисты в боях под Москвой, где нашли себе могилу тысячи гитлеровских солдат.

Во временно оккупированных районах всё сильнее развёртывалось партизанское движение. Летели под откос вражеские эшелоны, горели бензохранилища, склады продовольствия и боеприпасов, взрывались мосты, нарушались линии связи, подпольные типографии печатали сводки Совинформбюро и распространяли их через своих связных.

Гитлеровцы свирепели. Устраивая облавы, они брали заложников, пытали ни в чём не повинных людей, надеясь, что под пытками люди откроют им места стоянок отрядов, выдадут подпольные организации, назовут имена тех, кто борется с врагом. Часто гестаповцы врывались в дома и по доносу или по подозрению в помощи партизанам арестовывали людей.

Однажды ночью в дверь дома Аграфены Васильевны постучали с такой силой, что проснувшийся Шурка заплакал от страха. Бабушка Аграфена, шепча молитвы, засуетилась, стала искать спички. Спичек не нашла, пришлось открывать дверь на ощупь.

Немецкие солдаты ворвались в дом. Они что-то кричали, светили карманными фонариками. Яркие лучи света выхватывали из темноты то икону бабушки Аграфены, висевшую в углу, то лицо перепуганной хозяйки. Но вот лучи фонарика скрестились в том месте, где стояла мама.

Мальчик впервые так отчётливо, ясно увидел её лицо. Оно было спокойно.

— Собирайся! — выкрикнул кто-то из темноты по-русски.

Шурка заплакал.

Толик бросился к маме, стал перед нею. И тут он вдруг ослеп: ничего не было видно. Он не сразу понял, что теперь свет фонарика направлен на него.

— Где твой отец! — услышал он.

— Отвечай!

Толик молчал.

Один из лучей скользнул по обеденному столу, скользнул и осветил чёрный пылающий немецкий танк. То был Толин рисунок, сделанный вчера.

— Партизаны!! — крикнул немец.

В доме стало тихо.

Толик увидел, как на рисунок опустилась огромная ручища, скомкала лист. И всё пропало в темноте.

Солдаты выводили под конвоем маму.

Переставший было плакать Шурка опять заревел.

Толик был уверен, что это из-за него арестовали маму. Фашистов разозлил его рисунок. Как же теперь быть без мамы! Что делать!

Мама вернулась через два дня.

Когда ока вошла в дом, хозяйка заплакала и стала звать ребятишек.

Толик и Шурка очень обрадовались.

— Мам! Это из-за меня тебя арестовали! Да! — спрашивал Толик. — Да! Я не буду больше рисовать, пока здесь фашисты.

— Нет, сынок, не из-за рисунка, хотя они очень разозлились. А вы себя хорошо вели!

— Хорошо! Хорошо! И бабушку слушались, — в один голос говорили Толик и Шурка.

— Слушались! Слушались! — подтвердила хозяйка, вытирая уголком платка глаза.

А раз вечером, когда Шурка уже спал, а бабушка Аграфена вышла в сени нащипать лучины на растопку, мама села к Толику на топчан:

— Сынок! Послушай меня. Мы с тобой можем сделать так, чтобы наш папка приехал к нам… побыстрее! Понимаешь! Ты должен помочь мне. За мной следят немцы, и я не могу никуда пойти, кроме работы. А надо помочь сделать одно дело.

— Партизанам, да! — спросил обрадованный таким разговором Толик.

— Да, сынок.

— И ты тоже с ними, да!

— Да.

На базаре в Речице Толик появился рано утром. В руках у него был узелок.

Постепенно на базар съезжались крестьяне. Они выкладывали свой небогатый товар: картошку, овощи — привезли, чтобы обменять на крупу, мыло, соль.

Изредка прохаживались мимо прилавков немецкие солдаты, полицаи.

Скоро базар заполнили речинцы.

Толик переходил от одного прилавка к другому, присматривался, чего-то выжидая.

Вот народу стало уже много.

Пора! Узелок в его руках неожиданно развязался и оттуда высыпались… листовки.

Оглядываясь по сторонам, люди подымали их, прятали кто куда.

«Теперь надо быстро уходить», — сказал сам себе Толик. Он выбрался из толпы и как ни в чём не бывало вышел с рынка.

Когда Толик ушёл с узелком на базар, Ольга Ефимовна не находила себе места. Ей всё казалось, что сына арестовали. Но в то же время была надежда, что он сделает всё так, как надо. Толик — не из трусливых. Сообразительный, находчивый!

Когда Ольга Ефимовна рассказывала сыну, куда нужно пойти и к кому, он слушал внимательно, лицо сделалось серьёзным — ему доверяли большую тайну. Запомнил он всё хорошо.

Листовки со сводками Совинформбюро ему передали речицкие подпольщики. А они получили их из партизанского отряда. В отряде есть радиоприёмник, по нему слушают Москву. Имеется и печатный станок. Сводки Совинформбюро надо было распространять на базаре. Толик завершил операцию, начатую партизанами, подпольщиками, его мамой… Другого выхода не было.

И вот — уже полдень. Ольга Ефимовна смотрит в окно; с базара возвращаются люди… Оглядываются по сторонам.

Пролетели, воя, мотоциклы с немецкими солдатами.

Неужели случилось то, чего она больше всего боялась! Хотела уже идти на поиски сына, как услышала во дворе голос Аграфены Васильевны:

— Где ты это шлёндаешь, проказник?! Мать все глаза проглядела… Будет тебе сейчас от неё!..

Когда хозяйка вошла в дом, она застала мать с сыном обнявшимися. Ольга Ефимовна целовала Толика в пропылённую голову и повторяла:

— Спасибо, сынок… Спасибо, родной!

К вечеру Аграфена принесла новости. Все в городе только и говорили о листовках, о партизанах.

Хозяйка рассказывала, как бесятся немцы. Они оцепили базар, устроили облаву. Кто-то из полицаев крикнул, что в толпе партизаны. Это они разбросали листовки…

Толик улыбался и ещё крепче прижимался к маме.

Через несколько дней Толик появился уже около биржи.

Листовки люди унесли с собой. Гитлеровцы снова искали партизан, но их и след простыл.

Весной 1943 года гитлеровское командование начало подготовку нового наступления в районе города Курска.

Поражение войск под Ленинградом, разгром и капитуляция многотысячной армии под Сталинградом фашистские генералы пытались оправдывать суровыми условиями русской зимы, с которой пришлось столкнуться солдатам Гитлера.