Жан Семпе - Никола и его друзья

— А я что буду делать? — спросил я.

Папа удивленно повернулся ко мне, как будто он уже забыл, что я здесь.

— Ты? — сказал он. — Ну что же, ты будешь хронометристом. Мсье Бельдюр даст тебе свои часы.

Но мсье Бельдюр не хотел отдавать мне часы. Он говорил, что дети все ломают. Тогда папа сказал, что он скупердяй, и дал мне свои часы. Они у него классные, с тремя стрелками, и самая длинная движется быстро-быстро. Только лучше бы мне отдали мой велосипед.

Папа и мсье Бельдюр стали тянуть жребий, и мсье Бельдюр поехал первым. Он и правда очень толстый, поэтому велосипеда под ним почти не было видно. Прохожие оглядывались на него и смеялись. Он катил не очень быстро, потом завернул за угол и скрылся из виду. Когда мсье Бельдюр появился с другой стороны улицы, он ехал как-то странно, зигзагами, весь красный, высунув язык.

— Сколько? — спросил он, поравнявшись со мной.

— Девять минут и длинная стрелка между пятью и шестью, — ответил я.

Папа рассмеялся.

— Ну, старина, — сказал он, — с твоим участием Тур де Франс будет длиться шесть месяцев!

— Прежде чем глупо шутить, — ответил мсье Бельдюр (он с трудом дышал), — попытайся показать результаты получше.

Папа сел на велосипед и покатил.

Мы с мсье Бельдюром (дыхание у него постепенно успокаивалось) остались ждать. И я посматривал на часы. Конечно, я хотел, чтобы папа выиграл, но время шло. Вот уже истекли девять минут, потом очень быстро десять…

— Я выиграл! Я чемпион! — закричал мсье Бельдюр.

Уже прошло пятнадцать минут, а папы все не было.

— Интересно, — сказал мсье Бельдюр, — надо бы пойти посмотреть, что там произошло.

Тут, наконец, мы увидели папу. Он шел пешком. Брюки у него были порваны, к носу прижат платок. Велосипед он волочил за собой. Руль у велосипеда был свернут набок, колесо смято, а фонарик разбит.

— Я врезался в мусорный ящик, — сказал папа.

На другой день во время перемены я рассказал обо всем Клотеру. Он сказал, что с его первым велосипедом было то же самое.

— Что ты хочешь, — добавил он, — все папы одинаковы. Они валяют дурака, и если их вовремя не остановить, могут поломать велосипед и покалечиться.

Еще вчера я чувствовал себя вполне хорошо. И вот вам доказательство: я съел много конфет, пирожных, жареной картошки и мороженого. А ночью ни с того ни с сего у меня заболел живот.

Утром вызвали доктора. Когда он вошел в мою комнату, я заплакал, но больше по привычке, потому что я хорошо знаю нашего доктора, он ужасно добрый. И потом мне нравится, как он прижимает ухо к моей груди. Он совсем лысый, и я вижу, как блестит кожа на его голове у самого моего носа. Это очень смешно. Доктор у нас долго не задержался. Он потрепал меня по щеке и сказал маме:

— Посадите его на диету, а главное, пусть он немного полежит в постели и отдохнет.

И он ушел. Мама сказала:

— Ты слышал, что сказал доктор? Надеюсь, ты будешь умником.

Я успокоил ее и сказал, что она может не волноваться. Я правда очень люблю маму и всегда ее слушаюсь. Так гораздо спокойнее, а иначе начинаются всякие неприятности.

Я взял книгу и начал читать. Она была интересная, с картинками. В ней рассказывалось о медвежонке, который потерялся в лесу, а там было много охотников. Мне, вообще-то, больше нравятся книжки про ковбоев, но тетя Пульхерия на каждый мой день рождения дарит мне книги про медвежат, зайчат, котят и других зверят. Наверное, она их очень любит. Я как раз читал о том, что злой волк собирался съесть медвежонка, но тут вошла мама с Альцестом. Альцест — это мой друг, тот самый, очень толстый, который все время что-нибудь жует.

— Посмотри-ка, Никола, — сказала мама. — Твой дружок, Альцест, пришел навестить тебя. Правда это очень мило?

— Привет, Альцест, — сказал я. — Классно, что ты пришел.

Мама начала мне выговаривать, что нехорошо все время говорить «классно», как вдруг заметила, что Альцест держит под мышкой коробку.

— Что это, Альцест? — спросила мама.

— Шоколадные конфеты, — ответил Альцест. Тогда мама объяснила Альцесту, что хотя это очень мило с его стороны, но не следует угощать меня конфетами, потому что я на диете. Альцест ответил, что он и не думал угощать меня. Он будет есть их сам. А если мне нужны конфеты, так пусть я пойду и куплю их. Это же очень просто. Мама удивленно посмотрела на Альцеста, вздохнула и вышла, сказав, чтобы мы вели себя хорошо. Альцест уселся рядом с моей кроватью. Он молчал, смотрел на меня и ел свои шоколадные конфеты. Я, конечно, ему ужасно завидовал.

— Альцест, — попросил я, — ты мне не дашь конфетку, а?

— Ты же болен, — ответил Альцест.

— Альцест, а я еще думал, что ты классный друг! — сказал я.

Альцест ответил, что говорить «классный» нехорошо, и положил себе в рот сразу две конфеты. Тут мы подрались.

На шум прибежала мама. Она очень рассердилась. Ей пришлось нас разнимать, потом она нас отругала и выпроводила Альцеста. Мне не хотелось, чтобы Альцест уходил, ведь мы так здорово с ним играли. Но я понимал, что с мамой лучше не спорить, она совсем не шутила. Альцест пожал мне руку, сказал «до скорого» и ушел. Классный парень Альцест, настоящий друг!

Когда мама взглянула на мою кровать, она подняла крик.

Дело в том, что во время драки мы с Альцестом раздавили на постели несколько его конфет, моя пижама тоже испачкалась, а еще одна конфета размазалась у меня в волосах. Мама сказала, что я совершенно несносный ребенок, поменяла простыни, а меня отвела в ванную и стала оттирать губкой и одеколоном. Потом надела на меня чистую пижаму, в голубую полоску. И опять уложила меня в постель, только велела ее не беспокоить. Я остался один и снова взял книгу про медвежонка. Злому волку не удалось съесть медвежонка, потому что подоспел охотник и убил волка. Но теперь откуда ни возьмись появился лев. Он тоже хочет съесть медвежонка, а медвежонок его даже не замечает, потому что лакомится медом. Я читал и все больше хотел есть. Я подумал, что надо позвать маму, но она ведь рассердится, она же не велела ее беспокоить. Тогда я встал и решил заглянуть в холодильник, нет ли в нем чего-нибудь. Там было очень много вкусного. У нас дома всегда так. Я достал куриную ножку (я их и холодными люблю), пирожное с кремом и бутылку молока.

— Никола! — вдруг услышал я сзади.

Я вздрогнул и от неожиданности выронил все, что держал в руках. Оказывается, это мама вошла в кухню. Она, конечно, не ожидала меня там увидеть. Я на всякий случай заплакал, потому что у мамы был сердитый вид. Тогда мама молча отвела меня в ванную, оттерла губкой и одеколоном, а потом сменила пижаму, потому что прежняя была вся в молоке и креме. Я надел пижаму в красную клеточку. Мама велела мне быстро ложиться в постель, а ей надо было еще убраться в кухне.