Марк Твен - Похождения Тома Соуэра

Многое изъ разсказаннаго въ этой книгѣ происходило въ дѣйствительности; одно или два изъ описываемыхъ приключеній, — лично мои; въ прочихъ играли роль мальчики, товарищи мои по школѣ. Гекъ Финнъ списанъ съ натуры, тоже Томъ Соуеръ, только оригиналомъ для него послужило не одно лицо: въ немъ соединены черты трехъ мальчиковъ, которыхъ я зналъ, — вслѣдствіе чего, онъ принадлежитъ къ смѣшанному роду архитектуры.

Приводимыя здѣсь странныя суевѣрія были очень распространены на Западѣ среди дѣтей и невольниковъ въ то время, къ которому относится мой разсказъ, то есть, тридцать или сорокъ лѣтъ тому назадъ.

Хотя моя книга назначается преимущественно для развлеченія мальчиковъ и дѣвочекъ, но я надѣюсь, что ее не отвергнутъ изъ-за этого мужчины и женщины, потому что въ планъ мой входило отчасти и желаніе напомнить взрослымъ о томъ, чѣмъ были нѣкогда они сами, что думали и чувствовали тогда, о чемъ говорили и на какія причудливыя похожденія они отваживались порою.

— Томъ!

Нѣтъ отвѣта…

— Томъ!

Нѣтъ отвѣта.

— Что случилось съ этимъ мальчикомъ, не понимаю!.. Томъ!

Старая лэди опустила свои очки и оглянула комнату поверхъ ихъ; потомъ вздернула ихъ кверху и посмотрѣла изъ подъ нихъ. Рѣдко, даже никогда, не разглядывала она сквозь нихъ такіе мелкіе предметы, какъ какой-нибудь мальчишка, потому что эти очки были у нея парадные, сердце ея гордилось ими и были они сооружены для «эффекта», а не для пользы: она могла бы видѣть также хорошо черезъ печную заслонку. Пробывъ съ минуту въ недоумѣніи, она произнесла не свирѣпо, но достаточно громогласно для назиданія мебели:

— Хорошо, попадись ты мнѣ только и я…

Она не договорила, потому что стояла въ это время наклонясь и тыча щеткою подъ кровать, и ей требовалось переводить духъ для отчеканиванія каждаго удара. Но она не выгребла ничего, кромѣ кота.

— Нѣтъ никакого сладу съ этимъ мальчишкой!

Подойдя къ открытой двери, она остановилась и стала всматриваться въ побѣги томатовъ и заросли ивняка, составлявшіе «садъ». Тома не было. Тогда она напрягла голосъ до высоты, разсчитанной на разстояніе, и крикнула:

— Ге-е-е-ей, Томъ!

Сзади нея послышался легкій шорохъ и она оборотилась какъ разъ во время, чтобы схватить маленькаго мальчика за полу его блузы и предупредить его бѣгство.

— Попался!.. Слѣдовало мнѣ подумать объ этомъ чуланчикѣ. Что ты тамъ дѣлалъ?

— Ничего.

— Ничего! Посмотри себѣ на руки, посмотри на ротъ. Что тутъ?

— Я не знаю, тетя.

— Ну, а я знаю. Это желе, вотъ что. Я тебѣ уже сорокъ разъ говорила, что если ты не перестанешь трогать это желе, я тебя выдеру. Подай мнѣ хлыстъ.

Хлыстъ взвился уже въ воздухѣ. Опасность была неминуема.

— Ахъ! Взгляните-ка назадъ, тетя!

Старушка быстро оборотилась, подобравъ свои юбки для избѣжанія опасности, а мальчикъ бросился опрометью прочь, мигомъ вскарабкался на высокій заборъ и исчезъ за нимъ. Тетя Полли постояла, ошеломленная на мгновеніе, а потомъ разсмѣялась добродушно.

— Прахъ его возьми этого мальчишку! Какъ это я не научусь, наконецъ? Мало еще сыгралъ онъ со мною подобныхъ штукъ для того, чтобы я такъ розыскивала его въ это время? Но старые дураки только самые большіе дураки, вотъ и все. И старую собаку можно научить новымъ фокусамъ, гласитъ поговорка. Но, Боже мой, у него, что ни день, то новое, какъ же тутъ угадать, что случится? Онъ какъ будто знаетъ, до которыхъ поръ можетъ мучить меня, прежде чѣмъ я успѣю собраться съ мыслями; знаетъ, чѣмъ можетъ озадачить меня на минуту или заставить меня расхохотаться, такъ что все и пропадетъ, и я не могу его треснуть. Не исполняю я своего долга въ отношеніи къ этому ребенку, это правда, какъ Богъ святъ! Жалѣю жезлъ и порчу ребенка, какъ говорится въ разумной книгѣ. Накопляю я грѣха и муки на насъ обоихъ, знаю это. Много въ немъ старой коросты, но, помилосердуйте! вѣдь онъ сынъ моей родной покойной сестры, бѣдняжка, и у меня не достаетъ духа высѣчь его иногда… Всякій разъ, какъ я ему спущу, совѣсть меня упрекаетъ, а всякій разъ, какъ прибью, сердце мое старое разрывается. Какъ ни какъ, а всякій человѣкъ, рожденный женщиною, живетъ немного дней и подлежитъ скорби, какъ говорится въ писаніи, и я это испытываю. Вотъ онъ будетъ играть сегодня вечеромъ въ кости и мнѣ придется заставить его работать завтра, въ наказаніе за это. Оно жестоко принудить его трудиться въ субботу, когда всѣ мальчики уже гуляютъ, но для него работа ненавистнѣе всего на свѣтѣ, а я обязана исполнять свой долгъ въ отношеніи его, иначе погибнетъ ребенокъ!

Томъ игралъ въ кости и провелъ время очень пріятно. Онъ воротился домой лишь впору для того, чтобы помочь Джиму, маленькому цвѣтному мальчугану, напилить дровъ на завтра и настругать лучинокъ передъ ужиномъ, — по крайней мѣрѣ, онъ поспѣлъ во-время, чтобы разсказать Джиму о своихъ похожденіяхъ, между тѣмъ какъ Джимъ уже исполнилъ три четверти всего дѣла. Меньшой братъ Тома (собственно сводный братъ), Сидъ, почти уже покончилъ съ своею работой, состоявшей въ подбираніи щепокъ. Онъ былъ мальчикъ смирный, безъ всякихъ удалыхъ, безпокойныхъ замашекъ. Пока Томъ ужиналъ, воруя при этомъ сахаръ въ удобныя минуты, тетя Полли задавала ему коварные и многочисленные вопросы съ цѣлью вовлечь его въ пагубныя признанія. Подобно многимъ простодушнымъ людямъ, она чванно считала себя одаренною способностями къ скрытной, таинственной дипломатіи и любовалась на свои прозрачнѣйшіе подходы какъ на чудеса низкаго лукавства. Она спросила:

— Что, Томъ, было порядочно жарко въ школѣ, я думаю?

— Да…

— Даже очень жарко, не такъ-ли?

— Да…

— Такъ что хотѣлось бы и выкупаться, Томъ?

Мимолетный страхъ пронизалъ Тома. Въ немъ шевельнулось непріятное подозрѣніе и онъ взглянулъ въ лицо тети Полли, но не прочелъ на немъ ничего и потому отвѣтилъ:

— Нѣтъ… такъ, не очень.

Старушка протянула руку, пощупала его рубашку и сказала:

— Тебѣ теперь тоже не жарко, какъ видно.

И ей было очень лестно при мысли о томъ, что ей удалось удостовѣриться въ сухости рубашки и такъ, что никому не могло въ голову придти, что ей именно только это и хотѣлось узнать. Но Томъ понялъ, куда вѣтеръ дуетъ, и потому рѣшилъ предупредить дальнѣйшее нападеніе.

— А многіе у насъ обливали себѣ голову… и моя мокра еще до сихъ поръ… Видите?

Тетѣ Полли стало досадно на то, что она упустила изъ вида такую обстоятельную улику и испортила весь подвохъ. Но на нее нашло новое вдохновеніе:

— Томъ, тебѣ незачѣмъ было распарывать ворота у своей рубашки для того только, чтобы окатить себѣ голову!.. Разстегни свою куртку!