Гэри Шмидт - Битвы по средам

— Таких проектов для школ мир до сих пор не видел, — заключил я.

Мирил внимательно рассмотрела мой рисунок. Потом сделала ещё глоток колы. Волосы у неё каштановые — я не говорил? Так вот, они каштановые, а от ламп, которые развешаны в «Уолворте» по стенам, они стали рыже-золотыми.

Мистер Ковальски приехать не забыл. Мы допили колу, я вернул карандаш парню за стойкой, Мирил забрала на память разрисованную мной салфетку, и мы, взявшись за руки, пошли к машине. Сидя на заднем сиденье, я всю дорогу думал, как же мне попрощаться с Мирил. И вот мистер Ковальски подъехал к Идеальному дому. Пора прощаться. Только как? Но Мирил пришла мне на помощь.

— Уже светает, — произнесла она. — Увы, тебе пора.

— Пусть эти очи смежит сладкий сон, — ответил я.

На мистера Ковальски я в этот момент не смотрел. Я и без того знал, что глаза у него выкатились на лоб от изумления.

Так закончился День святого Валентина.

Мистер Ковальски недаром бредил словом «классика». Заседание школьного попечительского совета, которому предстояло решить судьбу проекта, назначили уже на следующую неделю. Оно начнётся ровно в четыре часа дня в административном здании старшей школы: сначала выступит мистер Ковальски — расскажет о своём замысле и покажет макет, потом выступит мой отец — расскажет о своём замысле и покажет макет, а уж после этого попечительский совет за закрытыми дверями примет решение о том, какая архитектурная фирма достойна выполнить их заказ: «Ковальски и партнёры» или «Вудвуд и партнёры».

Я знал все эти подробности, поскольку отец требовал, чтобы я непременно присутствовал на заседании. Пора привыкать к бизнесу, пора учиться делать успешные доклады и выигрывать конкурсы, короче говоря — пора набираться опыта. Его наследник должен сызмальства понимать, что архитектура — это поле брани. Кровавой брани.

Наверно, Макбету архитектурное поприще пришлось бы по душе.

Войдя после уроков в конференц-зал старшей школы, я увидел членов совета за учительским столом. Они передавали друг другу папки с эскизами и внимательно их рассматривали. Отец и мистер Ковальски сидели за настоящими партами — обстановочка школьная, но, прямо скажем, странная. Между «экзаменаторами» и «экзаменуемыми» стоял длиннющий стол с двумя макетами, закрытыми белыми простынями. Вроде как секретные материалы. Военная тайна.

Я пристроился на стуле у отца за спиной.

Начали с кучи формальностей, типа повестки дня; порешали мелкие вопросы, срочные вопросы, процедурные вопросы, пообсуждали всякую всячину. Отец сидел невозмутимый, но время от времени поглядывал на часы и выравнивал лежавшую перед ним стопку бумажек — речь он написал заранее. Мистер Ковальски, кажется, нервничал куда сильнее: беспрерывно курил, прикуривая сигарету от сигареты, а пауза между затяжками длилась не больше трёх секунд. Наконец к нему обратился председатель попечительского совета, мистер Бредбрук. Он восседал во главе стола — прямо Господь Бог, только в костюме и при галстуке. Он тоже курил, но не так отчаянно, как папа Мирил.

— Мистер Ковальски, теперь мы готовы вас выслушать. Прошу уложиться в восемь минут, — добавил он.

Мистер Ковальски бодро подхватил свои бумажки и мгновенно оказался возле макета. Там он вдруг оцепенел и какое-то время стоял молча. А потом повернулся к нам и посмотрел — нет, не на моего отца! — он посмотрел прямо на меня.

Честное слово!

А отец смотрел на него. Потом он обернулся ко мне, точно требовал объяснить, что, собственно, происходит.

Но я не знал. И пожал плечами.

— Осталось семь минут, — объявил мистер Бредбрук.

Мистер Ковальски откашлялся. Ещё раз кашлянул. Посмотрел на бумаги у себя в руках. Ещё покашлял. И, наконец, заговорил, снова глядя мне в глаза.

— Господа, — произнёс он. — Я позволил себе нарушить конкурсные правила и на последнем этапе работы внёс в первоначальный замысел, с которым вы уже знакомы, значительные изменения. Касаются они в основном интерьеров. В сущности, я кардинально изменил концепцию. И сейчас вместо чертежей, которые вы видели ранее, я принёс новые. Поэтому прошу дать мне чуть больше положенного времени, чтобы я мог подробно объяснить идею нового проекта. Я уверен, что Бизнесмен тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, избранный городской Коммерческой палатой, не станет возражать и компания «Ковальски и партнёры» получит несколько лишних минут на доклад. Ведь это послужит улучшению делового климата в нашем городе.

— Это против правил, — сказал мистер Бредбрук. — А ваша новая концепция увеличит затраты?

— Совсем незначительно, — ответил мистер Ковальски.

Мистер Бредбрук задумался.

— Гм-м… Если мистер Вудвуд не против, я готов предоставить вам дополнительное время. Что скажете, мистер Вудвуд?

Что оставалось делать Бизнесмену года? Он пожал плечами и согласно кивнул. Но я-то сидел сзади и видел, что шея У него аж побагровела. Разумеется, он против! Даже очень против! С какой стати Ковальски получает лишнее время?!

Мистер Ковальски откинул простыню со своего макета. И снова откашлялся.

— Как видите, господа, фасады решены в классическом стиле, в лучших традициях американской архитектуры, поскольку именно сегодня нашим детям надо как можно чаще напоминать о величии страны и её традиций.

Да, эта школа действительно напоминала здание Капитолия в Вашингтоне: широкие ступени вели под колоннаду, за которой виднелся вход. Сверху вздымался купол с узкими окошками-прорезями. По обе стороны от купола простирались крылья здания — красивые и тоже с узкими высокими окнами. Имелся у здания и хвост — длинный спортзал с сияющими окнами в несколько рядов с обеих сторон, и с южной, и с северной. Наверно, мистер Ковальски придумал самый светлый спортзал на планете!

— Однако на дворе тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год, господа, — продолжал мистер Ковальски. — И надо идти в ногу со временем. Наши дети должны не только помнить о старых традициях, но и пользоваться новейшими достижениями науки и техники. Надеюсь, интерьеры этого здания покажутся вам достаточно современными. Мы стремились воплотить в них наше прошлое и будущее, все чаяния нашей великой нации.

С этими словами он раздал экземпляры новых чертежей всем членам совета. К нам с отцом он всё это время стоял спиной, ни разу не повернулся.

Затем он снял с макета крышу и начал медленно объяснять, что значит современный стиль.

Никаких колонн. Ни одной прямой стены. Центральный купол возвышается над единым многоярусным пространством — внизу вестибюль, выше кабинеты для занятий естественными и гуманитарными науками. Всё залито солнцем, поскольку купол прозрачный. Современнее некуда.