Гэри Шмидт - Битвы по средам

В тот вечер я впервые понял: я очень люблю сестру. И даже не знаю, чего мне больше хочется: чтобы она вернулась домой или чтобы нашла себя или что уж она там, в Калифорнии, ищет.

Вот какие мысли обуревают человека, если внимательно, не пропуская монологов, читать «Гамлета, принца датского». Поневоле задумаешься. И загрустишь. Правда, играть Гамлета на сцене Фестиваль-театра всё-таки лучше, чем Ариэля, потому что ты принц, а не феечка и на тебе чёрный плащ, а не жёлтые колготки.

А вечером, почти ночью, когда мама с отцом уже спали, зазвонил телефон. Сестра так и рассчитывала, что я не сплю и возьму трубку.

Я взял трубку и разревелся. И она тоже.

Мы ничего не говорили. Просто ревели. Как два идиота.

Среди всхлипов я расслышал, что она в Миннеаполисе — это, наверно, по пути в Калифорнию, — что она совсем одна и в кармане у неё только четыре доллара и она не знает, что делать, потому что билет на автобус до Нью-Йорка стоит сорок четыре доллара и пятьдесят пять центов, что я ни за что, ни за что на свете не должен проболтаться маме с отцом, что она звонила, потому что они будут её ругать, а она этого не выдержит, или они вообще не захотят с ней разговаривать, и что теперь делать, она не знает.

Я понял, что сестра себя пока не нашла.

— Ты сейчас где? — спросил я.

— На автовокзале. Откуда, думаешь, я узнала, сколько стоит билет до Нью-Йорка?

— Там есть пункт Вестерн Юнион?

— Ну конечно есть. На любом вокзале есть пункт Вестерн Юнион. — Она замолчала. Наверно, озиралась. — Холлинг!

— Что?

— А где же здесь Вестерн Юнион? Как они деньги переводят?

В этот момент телефонный оператор сообщила, что время наше истекает и, чтобы получить добавочные три минуты, надо бросить ещё тридцать пять центов.

— У меня больше нет монет! — закричала сестра.

— Утром найди ближайший пункт Вестерн Юнион, — затараторил я. — Я…

Тут связь оборвалась. Из-за каких-то дурацких тридцати пяти центов. Словно потомки изобретателя телефона Александра Белла обанкротятся из-за одного несчастного ночного звонка из Миннеаполиса на Лонг-Айленд.

Я даже не знал, услышала ли сестра мои последние слова. Но утром я стоял у дверей Торгового банка, который находится у нас — не догадаетесь! — на Торговой улице. Открывается он ровно в десять, когда я давно должен сидеть в школе. Так что последние пару часов я, выйдя из дома, прятался от любопытных глаз, а глаз могло быть немало, потому что Торговая улица совсем рядом с Ли-авеню.

Наконец банк открылся, и я вручил кассирше стодолларовую облигацию, которую мне дали за победу в кроссе.

— А почему ты не в школе? — не преминула спросить кассирша.

— Я боюсь, что на неё упадёт атомная бомба.

— Сегодня таких осадков не обещали. — Кассирша улыбнулась. — Что ты хочешь сделать с облигацией?

— Обменять на наличные деньги.

Она рассмотрела дату на облигации.

— Если обналичить её сейчас, ты получишь всего пятьдесят два доллара. А если сохранишь, через несколько лет получишь сто.

— Я не могу ждать несколько лет.

— Из-за атомной бомбы?

— Нет.

Она повертела облигацию в руках и призадумалась.

— А родители знают, что ты решил её обналичить?

— Знают.

Да-да, пресвитерианская ложь. И не говорите мне, что это неподходящий случай. Как раз подходящий. Когда надо позарез.

Кассирша потёрла облигацию, посмотрела её на свет и произнесла:

— Что ж, ладно. Пятьдесят два доллара. Надеюсь, ты потратишь их с толком.

Я кивнул. Она отсчитала деньги.

Чуть дальше на той же Торговой улице располагался пункт Вестерн Юнион. Я выложил купюры на прилавок и сказал:

— Мне надо отправить все эти деньги в Миннеаполис.

— Подружке на финтифлюшки? — пошутил приёмщик.

Дурацкая шутка. Даже не учительская. Так даже воспитатели в детском саду не шутят.

— Это сестре, — строго сказал я.

Приёмщик пересчитал мои доллары.

— Пятьдесят два. Куча денег. Куда посылаем?

— В Миннеаполис, в пункт Вестерн Юнион, который ближе всего к автовокзалу.

Приёмщик хмыкнул и взялся за справочник. Сначала он чуть не полчаса искал Миннеаполис.

— У них там вроде два автовокзала, — проговорил он, снимая очки. — Один на Хизер-авеню, а другой на Ла-Саль.

— Посылайте на Хизер-авеню, — решительно сказал я.

Он снова надел очки.

— Тебе это обойдётся в один доллар и семьдесят пять центов.

— Хорошо.

— Имя и фамилия получателя?

Я ответил, и он послал пятьдесят долларов двадцать пять центов в штат Миннесота, город Миннеаполис, в пункт Вестерн Юнион на Хизер-авеню, хотя я даже не знал, далеко ли моя сестра от улицы своего имени и поняла ли она, что я высылаю ей деньги. Я просто представлял, как она сидит на вокзале, где все куда-то едут, а она просто сидит… Или бродит по улицам Миннеаполиса и не знает, как добраться домой. Домой, где без неё так пусто…

Совсем как Гамлет, который больше всего хотел обрести родной дом, настоящий дом с родными людьми, потому что без дома он не мог найти себя.

Остаток дня я прятался, потому что город маленький, на него и целой атомной бомбы много, и если просто слоняться, тебя непременно заметят и доложат Бизнесмену года или миссис Бейкер. А тогда… лучше сбросьте на меня эту бомбу.

Весь следующий день я ждал звонка. Но сестра позвонила уже в ночь на пятницу. Из Чикаго.

Она на пути в Нью-Йорк!

В субботу утром, за завтраком, я сказал родителям, что в десять пятьдесят сестра прибывает в Нью-Йорк, на автовокзал Порт-Оторити.

Они посмотрели на меня так, словно я заговорил на древнееврейском.

— В десять пятьдесят? — повторили мама и закрыла рот ладонью. В глазах у неё заблестели слёзы.

— Да, — подтвердил я.

— Как она оттуда доберётся домой? — спросил отец.

— Думаю, она надеется, что ты за ней съездишь.

— Ага, — сказал отец. — Всё бросил и поехал за ней. Больше мне делать нечего. — Отец встал. — Уехала на «жуке», пусть на «жуке» и возвращается.

— Она одна, — объяснил я.

— Я не попрусь в Нью-Йорк в выходной день. И не рассчитывайте. Пусть на поезде едет.

— У неё денег нет.

— И чья это проблема? — взорвался отец.

— Не важно, чья это проблема, — твёрдо сказал я. — Если ты её не заберёшь, она не попадёт домой.

Отец посмотрел на меня внимательно.

— Ты вообще с кем так смеешь разговаривать?

— Ей нужна помощь.

— Вот и поезжай за ней сам. Ключи от машины в спальне на комоде. — Он засмеялся.

— Хорошо, — сказал я.

— Хорошо, — сказал он и, выйдя на улицу, завёл газонокосилку.

Я сходил наверх и вернулся с ключами. Не от универсала. От «форда-мустанга».

— Холлинг, — окликнула мама, когда я спустился. — Он не всерьёз.

Я вышел в переднюю, снял с вешалки куртку.

— Холлинг, что ты делаешь?