Роб Буйе - Все из-за мистера Террапта

— Почему же он так мало рассказывал о себе! — услышала я шепот мисс Ньюберри. Она разговаривала с миссис Уильямс. — Мы вроде бы стали сближаться. Но у меня было ощущение, что он чего-то боится.

— Или что-то скрывает. — Миссис Уильямс вздохнула.

— Я так о нем беспокоюсь! — продолжала мисс Ньюберри. — А на детей посмотрите. Он просто обязан справиться.

Голос мисс Ньюберри оборвался. Миссис Уильямс обняла ее. Они замолчали. Вихрь вопросов, на которые я не знала ответа, поднялся у меня в голове — но они не имели никакого значения, если мистер Террапт не выживет.

— А сколько времени займет операция? — спросила Анна.

Она и не поняла, что произнесла это вслух, пока не заметила наших изумленных взглядов. Спасибо, Анна, подумала я. Ни у кого бы не получилось так естественно прервать молчание.

— Восемь часов, — ответил Люк. — Меньше, если все пойдет хорошо — больше, если будут осложнения.

Снова тишина.

Я был в больнице несколько раз, но еще никогда не попадал в комнату ожидания. В День Операции На Мозге мы с одноклассниками провели в ней долгие часы.

Мне понравилась планировка комнаты. Архитекторам удалось по максимуму использовать ее площадь. Наш зальчик (долларовое слово) был прямоугольной формы, и в нескольких местах его стены выступали внутрь и образовывали небольшие уголки и изолированные зоны. Я понял, как это было важно, — люди, сидевшие здесь, нуждались в уединении. По крайней мере я в нем точно нуждался.

Мы все собрались в комнате ожидания. Рядом со мной сидела мама. Бабушку мы решили оставить дома — а то вдруг ее удар при виде Терри и Анны хватит. Анна со своей мамой сидели напротив. В середине стоял большой деревянный журнальный стол. Это чем-то напоминало классный час. Мы не сидели кружком и у нас не было микрофона, но в целом выглядело похоже — вот только никто не издавал ни звука. Собрания всегда начинал мистер Террапт. Поэтому мы молчали до тех пор, пока не заговорила Анна, слава тебе Господи.

Но когда Люк ответил на ее вопрос, снова стало тихо. А потом оказалось, что Джеффри приготовил нам сюрприз. Он вытащил школьный микрофон и поставил его в центр деревянного стола. Я посмотрела на микрофон. Посмотрела на Джеффри. Как это он догадался?

— Ну, просто в голову пришло, — сказал он.

Я заметила, что они с Джессикой переглянулись.

Я наклонилась за микрофоном.

— Помните, как мистер Террапт его в первый раз принес? — спросила я и передала микрофон Лекси.

— Ага, я тогда подумала: совсем он, что ли, тронутый? — продолжила она. — Но потом смотрю — с ним прикольно. Ну там травинки считать и все такое.

— Семьдесят семь миллионов пятьсот тридцать семь тысяч четыреста двенадцать, — пробормотал Люк. — Да, то травяное задание и правда было нереально клевым.

Мы передавали микрофон вдоль нашего квадрата и делились историями и воспоминаниями. Было здорово.

А потом в комнату вошел доктор.

В комнату вошел мужчина в лимонно-зеленом хирургическом костюме и шапочке. Такой шапочке, знаете, которая плотно сидит на голове, вроде шапочки для бассейна. Я увидела его в ту секунду, когда он появился в дверном проеме. Он что, идет к нам? Но еще слишком рано! Или нет? Неужели операция мистера Террапта прошла плохо? Я одеревенела. Затем я заметила, что творится с Джеффри. Он часто-часто дышал. Больница — а особенно вид доктора — пробудили все его ужасные воспоминания. Я обняла его и прошептала:

— Все в порядке. Просто дыши.

Мама помогла успокоить его. Она села с другой стороны от Джеффри и тоже его обняла. Мама знала его историю — я ей рассказала. Но все остальные уставились на Джеффри, не понимая, что с ним такое творится.

Доктор шел не к нам, и Джеффри успокоился. Доктор шел к даме с вязаньем. Я видела, как он глубоко вдохнул, приближаясь к ней, и подумала, тот ли это глубокий вдох, который люди делают, когда готовятся сообщить плохие новости. Доктор подвинул себе стоящий поблизости стул и сел напротив дамы.

Она перестала вязать и опустила руки. Спицы упали на колени. Она смотрела ему в лицо.

Доктор лишь горестно покачал головой.

Ее сильный подбородок задрожал. Клубок скатился на пол. Дама закрыла лицо, по которому бежали слезы, и начала содрогаться в беззвучных рыданиях.

Доктор положил руку ей на плечо и сказал:

— Мне очень жаль.

Подождав немного, он поднялся и вышел из комнаты.

Я чувствовала, как по моим щекам тихо текут слезы. Я посмотрела на своих друзей и увидела, что некоторые тоже плачут. Мне было страшно, но я была не одна.

Тяжело дышать. Столько ужасных воспоминаний. Плохие новости со всех сторон. Увидел, как входит доктор. Стал задыхаться. Джессика заметила. Они с мамой обняли меня. Помогли успокоиться.

Доктор пришел не к нам. Он принес плохие вести кому-то еще. Я знаю, как это бывает.

«Мне очень жаль», — сказал нам тогда другой доктор. Этого было достаточно. Мы поняли, что Майкл умер.

Микрофон взял Питер. Он по-прежнему не разговаривал. Конечно, он отвечал, если его что-нибудь спрашивали, и мы больше не бойкотировали его, но в основном он все-таки молчал. Он так и не произнес ни слова о мистере Террапте или несчастном случае. Мы все затаили дыхание. По крайней мере, мне так показалось.

— А я тут вспомнил, как предложил позвать интеграционных ребят к нам на Рождество. Я тогда заметил, что Тер глаза вытер. Я не понял почему. Теперь понимаю.

Питер положил микрофон обратно на стол.

После того как Питер выступил, я опять взяла микрофон. Я знала, о чем он говорит — что стал понимать разные штуки про Мистера, которых раньше не понимал. Со мной случилось то же самое.

— Меня тогда Террапт вывел в коридор и, ну… наговорил мне всякого, и я его за это возненавидела. Реально возненавидела. Но он всего лишь правду сказал. А я не хотела ее слышать. В общем, ненавидела и его, и его правду.