Натан Полянский - Если хочешь быть волшебником

— Не знаю, — махнул рукой Николай.

Но от Леночки не отмахнешься.

— Старый мастер старый-престарый, ему триста лет.

— Откуда ты знаешь?

— Разве ты не заметил, какой он черный-пречерный? Борода черная-пречерная, как перья у вороны, глаза черные-пречерные, как у вороны, штаны черные-пречерные, как у вороны… А Лева говорит, что вороны живут триста лет. Это много — триста лет?

— Не очень. Тысяча триста — это много.

— А может быть, Старому мастеру уже тысяча триста лет? Ты хотел бы стать таким, как Старый мастер?

— Хотел бы.

Дети миновали рыночную площадь, вошли в ворота ремонтно-механического цеха, свернули к зеленому деревянному флигельку, где, как знал Николай, принимались заказы от населения.

— Коля, а Старый мастер может сделать мне такое колесо…

— Ш-ш-ш! — Николай дернул сестру за плечо: Старый мастер стоял на пороге зеленой будки и в упор глядел на подходивших детей.

Его длинная черная борода, начинавшаяся у самых глаз, пытливый взгляд из-под взъерошенных бровей, деревянная нога — все это теперь, когда Николаю впервые пришлось обращаться к этому человеку, вызвало в нем робость. Он остановился. Леночка стала позади него.

— С чем пожаловали? — спросил Старый мастер.

— Здравствуйте, — произнес Николай немного дрожащим голосом. — Меня бабушка послала… очень просит… сам бы я и не подумал. — И он протянул мастеру кастрюлю.

— Ты ангел, а бабушка твоя — наоборот, — оглядев кастрюлю и возвращая ее Николаю, произнес мастер. — Пора вам обзаводиться новой.

— Новой бабушкой? — спросила Леночка, выглянув из-за спины брата. По выражению лица мастера она поняла, что сказала что-то не так, и снова спряталась за спину Николая.

— Идите, дети, — тряхнул мастер головой, — кастрюлями не занимаюсь.

Надежды Николая рушились. Еще мгновение — и Старый мастер скроется в своей будке.

— Я сам… я сам запаяю ее, — торопливо воскликнул Николай. — Вы только научите.

Мастер удивленно поднял брови, улыбнулся.

— Мне так нужно научиться паять, — продолжал Николай.

— Вот оно что!..

Но тут Леночка окончательно выступила из-за своего укрытия.

— А я вас ничуть не боюсь, дядя мастер, — заговорила она. — Когда строили за мостом завод для пива и я каждый день проходила мимо, я вас там каждый день видела, и когда в кино поломалась машина, из которой картинки выскакивают, я тоже видела, как вас повели туда… А вот Коля хочет придумать такую машину с пружиной, крыльями и колесом, и он обещал катать меня на ней. Он тоже будет мастером, но вы научите его немного, он еще совсем мало понимает.

Мастер перевел смеющийся взгляд с девочки на мальчика. Николай в упор глядел на него, как бы подтверждая все, что говорила Леночка. Мастер раздумчиво произнес:

— Уроки брать желаешь?.. А времени не пожалеешь? Что ж, входите!

Дети вошли в павильон и стали оглядываться. У окна стоял крепко сколоченный сосновый стол. К его борту были привинчены тиски, рядом с которыми лежали напильники, зубила, молоточки, циркули, ножовки, коловорот с вставленным в него сверлом, гаечные ключи и многое другое. Такого обилия превосходных слесарных инструментов Николай еще ни разу не видел, и глаза его разбегались. Большая часть стола была загромождена деталями разных механизмов. Части разобранных машин и приборов лежали на полу в углах, на подвесных полках, висели на гвоздях, вбитых в стену. В дальнем углу помещения стоял токарный станок.

— Это домашний завод? — прошептала Леночка в восхищении.

Лишь один предмет удивлял своим несоответствием этому разнообразию металлических вещей, — бутылка с молоком, стоявшая на подоконнике. Взгляд Николая нет-нет да и возвращался к этой бутылке, словно он никак не мог согласиться, что ей здесь место.

На полу посреди комнаты возвышалась странной формы узкая металлическая конструкция, устремившая вверх две развилки, похожие на клешни рака. На сгибе перекладины, соединявшей развилки, Леночка разглядела педали и зубчатое колесо, но и теперь она не догадывалась, что это такое. Зато Николай сразу смекнул: это была рама велосипеда, поставленная навзничь.

— Что умеешь делать? — спросил мальчика Старый мастер.

— Свободно разбираю замки… будильники… ручные мельницы, — встрепенувшись, стал перечислять Николай.

— Так. Разбираешь и собираешь…

Тон этой фразы, словно бы подтверждавшей лишь то, о чем сам Николай из скромности умолчал, очень смутил его. Он не решался признаться, что после его «сборки» замки часто не работали, а будильник, который бабушка подарила ему для опытов, с тех пор был безнадежно неисправен.

Мастер снял с крюка, ввинченного в потолок, два велосипедных колеса и молча подал их Николаю, кивнув на раму.

Николай не раз видел, как разбирают и чистят велосипеды, помогал как-то натягивать цепь и накачивать воздух в камеры. Теперь он уверенно вставил каждое колесо в предназначенное для него гнездо на раме, привинтил гайками, и скоро оба колеса завращались, сверкая спицами.

— Ты уже немного золоторучка? — шепнула Леночка, с восторгом наблюдавшая за действиями брата.

— Замолчи ты!

Но разве могла Леночка молчать, когда вокруг было столько непонятного? Один за другим рождались в ее голове вопросы, и целая стайка их, теснясь и обгоняя друг друга, вдруг вспорхнула перед опешившим человеком:

— Дядя мастер, — прозвучал ее голосок, — а у вас руки золотые? У людей бывают разве золотые руки?.. Или только у волшебников?.. А кто, по-вашему, старше — волшебники или чудесники?

— Кудесники, — машинально поправил Николай.

— А вот и нет!.. Разве есть слово «Кудо»?

— «Кудо-кудо»… Раскудахталась!

Досадуя на то, что ее перебили, девочка толкнула Николая ладошкой и продолжала свою «атаку» на мастера:

— А сколько вам лет?.. Вот Коля говорит…

— Постой, постой, — поднял мастер руку, будто для защиты, — не все сразу. Лет мне под сорок.

— Это еще много до трехсот?

— Немного не дотягивает, — усмехнулся мастер. — В школу не опоздаешь?

— Иди, иди, — спохватился и Николай.

— А мне не интересно уходить.

Но на этот протест Леночки никто не откликнулся, и, шепнув Николаю: «Ты мне потом все расскажешь», девочка ушла.

Стоя в дверях, мастер долго глядел ей вслед и, лишь когда она скрылась из виду, вернулся к своей работе. Приподнял велосипед, поставил его в естественное положение и откатил в угол.

— Чья это машина? — спросил Николай, чтобы нарушить молчание.

— Одного барсука. — Мастер произнес это слово с раздражением и, не дав Николаю подумать над его значением, продолжал: — Жалобу машина подает: хозяин, мол, неряха, грязнуля, свинья на колесах.