Михаил Буканов - Хочешь – жни, а хочешь – куй, всё равно получишь! Поэзия

Раз домой вернулся гном и решил забыться сном.
Завалился он в кровать, ну её полировать,
Весь разнежился во сне, как котяра по весне.
Сладко спит и видит сны, что прозрачны и ясны.

То-то сон его хорош, гномик спит, его не трож.
Чистота вокруг, уют, сны проснуться не дают.
Увлекают в глубину, в сказок манят старину.
Колыбельную поют, и вокруг него снуют.

На контрасте-перемена, зазвучала вдруг сирена,
Голос грубый завопил, ты зачем кайло пропил?
Тут отец один сердится, дочь не может породнится,
Не решается никак совершить законный брак.

Ты же гном, не человек, не понятно ей вовек,
Что родится от тебя, коли ей отдать себя!
Сунул, вынул и бежать? Тут тебя не удержать.
А она сиди одна, в злой позор погружена.

И, ваще, скажи, злодей, как ты мучаешь людей?
Сколько крови на ночь пьёшь, как ты малых деток бьёшь?
Хулиганишь в кабаках, оставляешь в дураках?
Кайся быстро, хитрый блуд, ждёт тебя жестокий суд!

Гном как встрёпанный вскочил, штольню чуть не обмочил.
От великого испуга приключилася докука.
Сердце бьётся, пот холодный, дикий ужас однородный.
Стук в висках, в костях ломота, не мужик, а так, голота!

Вот приснится же такое, не оставил чёрт в покое.
У него и дома нет, дом его – весь белый свет.
А на нынешней работе, спит наш гном в подземном гроте.
И ему не нужен дом, ни со спальней, ни с котом,

По ошибке видно сон посетил трудягу.
И на штрипках от кальсон замотался в шнягу.
Заморочил, просто сбил с толку, с панталыка.
Гном теперь вовсю запил, и, не вяжет лыка!

Птицы три кружатся надо мною,
Старость застилает пеленою,
Сирин, Алконост и Гамаюн.
Был седой старик когда-то юн.
Тратили мы, жизни не жалея,
Капли драгоценного елея.
На подруг любовь и на друзей,
Тех, что лучше за x**, и в музей!
Враг тебя никак предать не может.
Лучший друг врагу легко поможет.
Ну, а захотят тебя убрать,
Друг вражину выставит на рать!
Есть ещё златая середина,
Это от неё и толковина.
Палачам кричат «распни его!»
Нет для них пророка своего.
Женщина в беде тебя не бросит,
И любовь всю жизнь под сердцем носит.
Даже если сильно обижать,
И к другой по вечерам бежать.
Только вот беда. У них в раскладе,
Ревность обретается в засаде.
Любит, приревнует, ненавидит.
Ревность ничего вокруг не видит.
И тогда желанье отомстить,
Может женский разум замутить.
Не нашёл я камень Алатырь,
Так как не из сказки богатырь.
В юности я видел две дороги,
Два пути открылись на пороге.
Вёл один к неслыханному счастью,
А другой к старенью и ненастью.
Счастьем было рано умереть,
А другим всю жизнь в огне гореть!
Я дорогой этой проканал,
Жилы рвал, не плакал, не стонал.
И теперь, с земным почти порвав,
Думаю, что в выборе был прав.

Подставь другую, я ударю, и люд покорно шёл к исходу.
И на Урале государю ревтрибунал не нёс свободу.
Матросы беляков топили, что не ушли в отступ из Крыма,
Крестьян Тамбовщины травили неистово, неутомимо.

За отступленье с поля боя под децимации косило.
От слёз и матерного воя Россию всю перекосило.
Потом, на этой вот опоре, чего-то там про НЭП мутили.
Рождали истины во споре, вовсю цитатами светили.

И, в результате, Рай создали, здесь, на земле, и для себя!
А остальные созидали, Отчизну разом возлюбя!
Пусть за гроши, под пулемёты, да только сгинуть нет охоты.
Потом привыкли и смирились, и дни смертельные забылись.

Куда-то скрылись идеалы, другие ценности на смену.
Где были ромбы, там овалы, и режиссёр меняет сцену.
Что было чёрным, ныне буро, вожди ведут к желанной цели.
Махрово расцвела культура, всем перемены надоели.

А тот, кто перемен хотел, теперь остался не у дел.
И сгинул в бездне лихолетья в огне двадцатого столетья!

Жовто-блакитный друг народа, чудак с промытыми мозгами,
«Свобода» спит у морга входа. Не будем вечно дураками.

Танька! Как под гитару пела ты!
Москва у ног твоих лежала,
А ты свободно гриф держала,
Вся в обаяньи простоты.

Звенели Воробьёвы горы,
С реки кораблик отзывался,
И под мостом от глаз скрывался.
Вёл ветер с речкой разговоры.

Обрыв над старою рекою,
Кресты церквушки по соседству,
Сродни и старости и детству,
Новорожденью и Покою.

Простое платьице из ситца,
Твоя точёная фигурка,
И ножик пьяного придурка
Что из кустов на нас косится.

Я не успел пошевелиться,
И мак расцвёл на ткани ситца.
Вот почему ночами снится,
Волос задорная косица.

Танька! С тех пор прошло не мало лет,
Танька! Тебя давно на свете нет.
Но я бессонными ночами,
Сижу с гитарой пред свечами,
И жду, про нас с тобой играя,
Тебя с гитарой поминая!

Как-то ехали казаки мимо горки ледяной,
Месяц светит, снег искрится, лес в покое слюдяной.
А от старого колодца девка с вёдрами идёт,
И тропинка круто вьётся, поскользнётся – упадёт.

Словно сглазили, упала, слышен вёдер перезвон,
Коромысло улетело, не дела, а страшный сон!
Говорит народа мудрость, коль ведёрочки пусты,
Неприятность приключится, ты, короче, жди беды.

Помогли казаки девке, прямь из снега и в седло,
За водой один смотался, вроде, даже, повезло.
Распрощались у порога, дом по пояс весь в снегу,
А один ей тихо шепчет, если смерти избегу,

И в атаках и в набегах сохранит меня судьба,
Да победой обернётся с иноземцами борьба,
И навеки прекратится эта страшная война
В том святым тебе клянуся, будешь ты моя жена!

Сколько времени промчалось, разноцветных зим и лет,
Только видно дорогого уж давно на свете нет.
Правда. Вёдра виноваты, накликали ей беду.
Знать, одной перебиваться, так бобылкой и уйду!

Только всё же из полона возвратился казачок,
Над приметой посмеялся славный свадебный смычок.
А казак и та казачка стали мужем и женой,
И живёт она за мужем, как за каменной стеной.

По Мойке или по Фонтанке летели маленькие санки,
Ямщик сидел в своём прикиде, зима, дома в обычном виде.
Лежал под полостью медвежей, купец, что слыл большим невежей.
Охальник, матершинник, враль, где он, и где мадам мораль?