Даир Славкович - Красобор

— Вы думаете, Москву не… — Антонина Михайловна недоговорила.

— Подавятся! — перебил ее раскатистый голос кузнеца; ярость и сила были в нем. — В гражданскую не легче приходилось, а выстояли! Выстоим и сейчас!

Костя восхищенно посмотрел на отца. Сейчас он гордился им и любил его, как никогда. Все заговорили разом, начали обсуждать результаты последних диверсий. Речь зашла о сгоревшем в Телякове амбаре с зерном.

— Могу сообщить подробности, — сказал Макар. — Амбар поджег Иван Синькевич. Один из тех пяти командиров Красной Армии, что живут в хате Виктора Колоса.

— Тот Синькевич, который обгорел при тушении пожара? — спросил кто-то.

— Обгорел, но не при тушении, а при взрыве, — пояснил Макар. — Тушил же он пожар для отвода глаз, пока не потерял сознание. Скончался наш боевой товарищ в Узде, на допросе. Его пытали, но он никого не выдал.

Костя жадно слушал все, что говорилось, боясь пропустить хоть слово.

— Эти командиры так и не идут до сих пор на регистрацию к немцам, налаживают связь с местными комсомольцами, собирают оружие. Кстати, сейчас многие собирают оружие. И некоторые, найдя, скажем, автомат, пробуют действовать в одиночку. — Макар выразительно посмотрел на Костю. — А это опасно не только для них, но и для общего дела.

Взгляды присутствующих обратились к Косте, и он смущенно заерзал на скамье. Макар повернулся к мальчику.

— Мы хорошо знаем тебя, — сказал он. — Пригляделись, обсудили твою кандидатуру. И про связь твою с Уколовым знаем. Короче, так… Я, Константин, рекомендую тебя сегодня в нашу подпольную антифашистскую организацию. Но должен сразу предупредить: у нас дисциплина прежде всего. Закон обязателен для всех: делать только то, что прикажут.

Мальчик оглядел мужественные лица людей вокруг себя, перевел взгляд на отца. Ему показалось вдруг, что на отце не старая кепка, а заломленная бескозырка с черными лентами, не вытертый пиджак, а черный матросский бушлат.

— Готов выполнить любое задание организации! — отрапортовал он звонким голосом. — Буду бороться с фашистами до последней капли крови.

— Тише, — улыбнулся Макар.

— Есть тише, дядя Макар!

— И не дядя Макар, а товарищ Бэнок.

— Есть, товарищ Бэнок!

— Вот текст присяги. — Макар протянул ему листок.

Мальчик начал читать, и голос его прерывался от волнения:

— Я, Будник Константин Николаевич, вступая в ряды Теляковской подпольной организации, клянусь бороться, не жалея сил и жизни, с кровавым врагом до полного изгнания гитлеровских извергов с территории нашей Родины. Клянусь быть верным своему народу, Советской власти, до конца быть преданным делу нашей родной партии Ленина. Обещаю беспрекословно выполнять все задания и поручения подпольной группы, строго соблюдать конспирацию. Как святыню, буду хранить в тайне секреты и замыслы подполья и никогда не выдам своих товарищей, даже если придется пожертвовать собой. Обещаю сражаться с ненавистным врагом до последнего вздоха. Если же из-за трусости или малодушия я изменю великому делу борьбы с ненавистными оккупантами, то пусть мое имя будет проклято людьми, а меня самого постигнет суровая кара моих товарищей. Кровь за кровь! Смерть за смерть!

— Теперь распишись.

Костя старательно вывел химическим карандашом свою фамилию ниже других подписей.

— Поздравляю тебя, Константин! — сказал Макар. — С сегодняшнего дня ты член группы резерва нашей организации.

— Резерва? — разочарованно переспросил Костя.

— Да. И помни: ни одной операции без нашего ведома, никаких самодеятельных номеров. Задания и приказы будешь получать через отца.

— Есть! — Костя замер по стойке «смирно».

— А теперь просьба к тебе. — Товарищ Бэнок внимательно смотрел на мальчика. — Помоги нам связаться с группой бойцов лейтенанта Уколова.

— Я не знаю, товарищ Бэнок, где они сейчас. После операции под Валерьянами группа сменила место. Уколов сказал: «Понадобишься — найдем».

— Ну, как ты все-таки думаешь, где могут быть уколовцы? — спросил кто-то.

— Лейтенант расспрашивал меня про Александровский лес, про болота, — в раздумье сказал Костя. — Скорее всего туда перебазировались.

— Ладно, попробуем найти их через александровского объездчика Алеся Шибко, — сказал Макар Бэнок. — Если же обратятся к тебе, свяжи их с отцом.

— Слушаюсь!

Костя первым вышел на школьный двор. И сразу увидел полицейских. Они проезжали по улице на велосипедах. Один узнал Костю.

— Ты чего здесь шляешься, кузнечонок? Или на уроки собрался? — Остальные полицейские захохотали.

— Нет, — спокойно, даже лениво сказал мальчик, — думал, какую-нибудь книгу найду…

— Шиш найдешь! — усмехнулся полицай. — Мы эту большевистскую заразу в первую очередь сожгли.

Алена Максимовна не вставала уже вторую неделю. Теляковская докторша осмотрела ее и сказала, что больной нужно лекарство, которое можно достать только в райцентре.

За лекарством, решили, поедет Костя, заодно и соли наменяет.

Старшие сестры сновали из избы в огород, из огорода в погреб — снаряжали брата в дорогу: заворачивали в свекольные листья масло, укладывали в котомку яйца. Костя сидел с отцом на завалинке и слушал его последние наставления перед поездкой.

Всегда спокойный и немногословный, отец почему-то волновался и объяснял все, как казалось мальчику, чересчур подробно. Когда Костя решил, что разговор уже окончен, кузнец неожиданно сказал тихо:

— Сегодня ты, сынок, получаешь от нашего подполья свое первое задание.

Костя пытливо посмотрел на отца. Так вот почему он нервничал.

— В Узде приготовлены для нас медикаменты. За церковью есть небольшой домик с синими ставнями. Там спросишь медсестру Лысакович. Скажешь: «Вам привет от тетки из Телякова». Она должна спросить: «Ну, как ее ребенок? Здоров?» Запомнил? Теперь повтори адрес и пароль.

Костя быстро повторил без запинки.

Рыжий был уже запряжен и нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Мальчик положил на телегу котомку с продуктами, устроился поудобнее в сене. Можно было трогать.

Николай Романович подошел к возу.

— Будь осторожен, сынок! — и голос его дрогнул.

Только что рассвело. Моросивший всю ночь дождь прекратился, однако с веток еще капало, и тучи серыми лохмотьями висели над мокрым лесом. Было холодно, неприютно.

Но вот лес кончился, Костя выехал на шоссе и вскоре уже был на окраине Узды. Оставалось пересечь мост через реку Уздянку, и — райцентр.

На мосту стояли часовые, двое полицейских. Пилотки и шинели у них были черные, воротники и манжеты шинелей — серые. «Словно вороны», — подумал мальчик. Один полицейский, остроносый, сухопарый, преградил Косте путь.