Ирена Юргелевич - Чужой

— Нет, нет, ничего не случилось, — поспешно успокаивает ее Вишенка. — Мне только нужно кое-что тебе сказать… Но только, пожалуйста, не сердись и ничего не говори, дай мне объяснить… Ладно, мама? Ладно? Тут все так запуталось… Ты не будешь сердиться? Не будешь?

С трудом скрывая волнение, пани Убыш обещает спокойно выслушать дочь.

Времени мало, придется рассказать только самое главное. Но нужно по порядку, чтобы мама поняла, как приключение, сулившее поначалу столько интересного, постепенно превратилось в трудную и неразрешимую задачу. О первой встрече с Зенеком, о его больной ноге, обо всем этом говорить легко. Про Дуная, про драку рассказывать даже приятно, тем более что лицо мамы становится спокойнее. Историю о спасенном ребенке Вишенка выкладывает с восторгом, глаза блестят, и ее возбуждение передается пани Убыш. А дальше… дальше становится хуже. Как они узнали, что Зенек украл деньги, как состоялся «суд» на острове, как выяснилось, что у Зенека нет дома… Вишенка с трудом подбирает слова, а мама слушает с растущим напряжением.

И вот наконец рассказано все, вплоть до сегодняшних событий, до той минуты, когда они решили обратиться к маме за помощью. Вишенка вздыхает с облегчением и доверчиво ждет ответа. Ждать приходится долго. Наконец пани Убыш выпрямляется и говорит:

— Доченька, я не могу сделать то, о чем ты просишь.

— Не можешь?.. Мамочка!

— Как же я могу заступаться за парня, который убежал из дому и занялся воровством?

— Да ведь он убежал только потому, что отец к нему плохо относился!

— А может, это ваш Зенек плохо относился к отцу? Судя по твоему рассказу, у него, конечно, масса достоинств, но он совершенно деморализован, и я считаю…

— Мама! — возмущенно прерывает ее Вишенка.

— Я считаю, что, чем скорее этим парнем займется милиция, тем лучше.

— Значит, пусть его посадят в тюрьму? — С ужасом и удивлением Вишенка видит, что все идет не так, как было задумано. — Но ведь это несправедливо! И мы так не хотим! Ах, мамочка, если б ты его знала, ты наверняка согласилась бы с нами!

— К сожалению, я с ним не знакома, — сухо произносит мать, — вы сочли это излишним. А теперь, повторяю, чем скорее все это кончится, тем лучше. И для него, и для вас.

— Для нас? Почему?

— Не слишком вы удачно выбрали себе «товарища», — насмешливо замечает пани Убыш. — И лучше всего вам с ним расстаться. Всему этому надо положить конец и постараться поскорее забыть.

Вишенка отодвигается от матери. Ей мучительно стыдно. Не за себя — за маму. Мама, желая защитить свою дочь от дурного влияния, заранее готова осудить Зенека, ей дела нет до того, что с ним будет, пусть себе пропадает! Она решила, что Зенек плохой, а ее дочка хорошая. «Нельзя так, мама, нельзя!» — в отчаянии думает Вишенка. Любой ценой надо переубедить маму! А цена будет и впрямь дорогая.

— Мама… — шепчет Вишенка, — я тоже крала…

Пани Убыш бледнеет и впивается взглядом в лицо дочери. Вишенка выдерживает этот взгляд и, запинаясь, рассказывает о набеге на сад. Рассказывает все без утайки. И снова в комнате тишина.

— Девочка моя… — произносит наконец мама, все еще белая как полотно. И вдруг возмущение ее вырывается наружу: — И ты смеешь защищать мальчишку, который подговаривал вас красть!

— Ах, мама, ты не понимаешь!.. Ведь он подговорил нас, потому что ему было стыдно! Почему-то, когда сделаешь что-нибудь стыдное, всегда хочется, чтоб и другие это делали! Ведь мы могли не послушаться, он нас не заставлял. А я виновата больше всех, потому что Мариан не хотел, а Юлек еще маленький.

Пани Убыш пропускает все это мимо ушей. Она смотрит на дочь с такой горечью, что Вишенке становится страшно.

— Мама, — беспомощно шепчет она. — Мама!

— Я знала, знала, что с тобой происходит что-то нехорошее… — беззвучно произносит мать. — Спрашивала тебя, просила… А ты… — Она умолкает, потом сдавленным шепотом доканчивает: — Моя дочь меня обманывала…

Ах, как тяжело становится Вишенке! Она знает, что поступила плохо, ее мучит раскаяние, и в то же время ей так обидно, что мать сразу осудила ее, даже не пытаясь понять.

— Я виновата, знаю, но сейчас… Сейчас надо спасать Зенека! Мама! Помоги нам!

— Если бы я знала все это раньше, конечно, я помогла бы… К сожалению, ты вела себя так, словно меня вообще нет на свете.

Пани Убыш встает, накидывает жакет и направляется к двери.

— Мама! — с беспокойством спрашивает Вишенка. — Куда ты?

Мать не отвечает. Она спускается с крыльца и выходит на дорогу. Вишенка идет рядом с ней, не зная, что и думать.

— Мама, ну пожалуйста, скажи! Скажи, что ты собираешься делать?

Они приближаются к Улиному думу… Пани Убыш сухо отвечает:

— Я иду к доктору Залевскому.

— К доктору Залевскому?.. — Вишенка широко открывает глаза. — Зачем?

— Пусть он решает. Уля ведь тоже в этом замешана.

— Нет, мама, нет! — испуганно просит Вишенка. — Я прошу тебя, ну я прошу!

— Я не имею права скрывать это от него.

Ни мольбы, ни протесты не помогают. Мать не намерена отступать от своего решения. И вот они уже перед домом доктора, а вон в окне и сам доктор. Вишенка моментально прячется за плетень и смотрит, как мать проходит через террасу в кабинет. Ох, что-то теперь будет?

Наконец дверь открывается, и доктор зовет:

— Вишенка, зайди, пожалуйста, к нам!

Вишенка, бойкая Вишенка, чувствует, что ноги ее не слушаются. Робко-робко входит она в кабинет и останавливается на пороге. Пани Убыш, бледная и взволнованная, сидит у стола.

Доктор подробно расспрашивает Вишенку о Зенеке, о его жизни на острове, о его дяде, обо всех событиях последних дней. Потом благодарит и, ничего не объяснив, отпускает ее. Вишенка срывается с места, решив немедленно бежать на остров. Ее останавливает голос матери:

— Подожди. Пойдем домой вместе.

В то время, когда Вишенка беспокойно вертелась вокруг дома доктора, поджидая конца разговора, Уля, присев на корни упавшего тополя, тоже ждала. Отсюда видны часть ведущей от шоссе дороги и сжатое ржаное поле, а, по мнению Мариана и Юлека, Зенек может прийти только или с шоссе, или с поля. Хорошо бы он пришел до того, как здесь появится пани Убыш. Тогда Уля успела бы его предупредить. Но все может получиться иначе, и ребята нервничают. Уля почти не разговаривает, лишь изредка окликнет Дуная, растянувшегося в траве неподалеку. Мариан смотрит то влево, то вправо и по привычке морщит лоб, а Юлеку не сидится: он поминутно вскакивает, бегает, проверяет, не идет ли кто со стороны села, выискивает места, откуда лучше видно, и все время твердит, что надо идти навстречу Зенеку. Наконец и Мариану надоедает торчать на одном месте, он объявляет Уле, что они с Юлеком пройдут немного по дороге к шоссе, а она пусть следит за полем, и девочка остается одна.