Карл Векен - Аннемари и капитан

— Выходит, она до сих пор ещё в куклы играет? — усмехнулся он.

— Да ты что? Они просто так у неё там сидят!

Исподтишка я наблюдал за Аннемари и Фрицем.

Он то и дело посматривал на нас. А она с гордым видом глядела в потолок. Как принцесса. Видно, он был уже на её стороне. Поэтому я решил перетянуть Гансика на свою. Да это совсем и не трудно — он всегда ко мне пришвартовывается.

На первой перемене меня вдруг окружили девчонки из младших классов. И давай прыгать вокруг меня и выкрикивать:

— Кукломаз! Кукломаз! Кукломаз!

Я взбесился, а они орут ещё громче — крик стоит невероятный, народ собирается. И тут я сделал жуткую глупость — поймал двоих и каждой дал раза. А одна из них ещё оказалась младшей сестрёнкой Аннемари.

Ну, а уж это дело известное: если кого-нибудь шлёпнешь, хоть и слегка, тут-то всё и начинается! Где бы я ни появился, девчонки теперь орали:

— Кукломаз!

И при этом нагло хихикали — точь-в-точь как Роземунда на кукольном столике.

А тут ещё Фриц подходит и говорит с угрозой:

— Ты почему девчонок лупишь?

— Могу и тебя отлупить.

— Давай начинай!

Мы уже стояли друг против друга, как петухи, готовые к бою, но тут учитель Юхт услыхал наш боевой клич и вмешался:

— Что тут происходит?

— Ничего, ничего! — ухмыльнулся Гансик и сделал ему ручкой: — Так, детские шутки!

Школьный двор замелькал у меня перед глазами — такое бешенство меня охватило. Я расхохотался.

— Кукломаз! — кричали девчонки. Теперь это была у них развесёлая игра.

Когда я вошёл в класс, на доске было написано:

«Капитан Пауль размалёвывает кукол и бьёт маленьких девочек!»

Почерк Аннемари. Мне пришлось самому стирать это тряпкой, потому что я был дежурный. Не хватало ещё, чтобы учитель увидел.

На каждом уроке я принимал твёрдое решение: «На этой переменке я к ней подойду. Поговорю, как мужчина с мужчиной, и всё будет о'кей». Но с каждой переменкой дело шло всё хуже и хуже: девчонки дразнились, я подначивал Гансика, Аннемари меня не замечала.

На большой перемене мне до того было тошно — будто в горле какой-то ком застрял. Но я независимо улыбался и делал вид, что выкрики девчонок меня вообще не касаются. С Аннемари я был груб и развязен.

Сегодня же после школы напишу ей письмо, решил я и немного успокоился.

— Что это у тебя вид такой сердитый? — спросила меня мама. — Что-нибудь случилось?

— Да нет, ничего. Думаешь, у капитана футбольной команды мало забот перед финалом?

— А кто выиграет?

— Мы.

— Тогда тебе надо бы смеяться, а ты ходишь как в воду опущенный. Лицо — будто кислятины наелся.

Я сделал попытку улыбнуться, чтобы мама ничего не заметила. Но настроение у меня и вправду было весьма кислое.

Пять раз я принимался писать письмо и снова рвал его — всё в нём было не так: то слишком грубо, то слишком мягко, то вообще ерунда какая-то. Настоящее дружеское письмо никак не получалось. То, что я думал на самом деле, я написать не мог. И я злился на себя всё больше и больше. Вот тут-то и пришёл Гансик.

— У меня есть подарочек для «Принцессы», — сказал он и показал мне маленькую фарфоровую куколку — наверное, у сестры стащил. — Давай пошлём ей по почте!

Куколка была без одежды, а потому мы подрисовали ей фантастический наряд, размалевали лицо, будто она клоун, привязали на ручки и ножки разноцветные бантики и положили её в коробочку.

— Нужно ещё письмо написать, — сказал Гансик, — знаешь, такое, с подковыркой!

Я написал нахальное, глупое письмо и положил его в коробку. Сердце у меня билось сильнее обычного — я и сам понимал, как плохо поступаю. Но остановиться всё равно уже не мог.

Мы надписали адрес, потом написали кому:

«Фрейлейн Аннемари».

Уходя, Гансик взял коробку с собой, чтобы отправить бандеролью.

Как только я остался один, мне стало стыдно, что я так и не нашёл никаких хороших слов для Аннемари. Я побежал догонять Гансика, но он уже сдал бандероль в окошко почты.

— А зачем тебе опять понадобилась коробка?

— Да так. Мне ещё там кое-что смешное в голову пришло, — сказал я с кривой усмешкой. — Пусть не воображает…

Всё мне опротивело. Фриц вообще со мной не разговаривал, а с Аннемари разговаривал слишком уж весело. На тренировке на другой день она стояла за его воротами, а меня словно и вовсе не замечала. Что бы я ни делал — играл головой, отнимал мяч, забивал гол — ноль внимания. Под конец я просто не выдержал — подошёл поближе, твёрдо решив заговорить с ней. Я совершенно точно решил с ней заговорить! Но тут она повернулась ко мне спиной и протянула Фрицу большое яблоко.

— Пора тебе, капитан, извиниться перед Аннемари, — бросил мне Фриц через плечо.

Они, смеясь и болтая, покинули поле. Я готов был сам себя отлупить от злости.

«Да, — думал я, — без радости человек жить не может. Сегодня же вечером пойду к ней. Но и она могла бы держаться не так уж неприступно. Всё-таки я её старый друг и вообще капитан команды. Неужели она всё, всё забыла?»

Я бы и поверить не мог, что она умеет смотреть так презрительно и равнодушно. Словно холодным душем обдает.

— Воображала, и всё тут! — бубнил Гансик. — Девчонки — они все такие!

Но на этот раз я собрался с духом и возразил ему.

Гансик тут же со мной согласился.

— Ну да, вообще-то она, конечно, исключение, но в данном случае…

Дома мне сказали, что пришла бандероль. «Господину такому-то». Я сразу узнал прямой красивый почерк Аннемари. Гансик точно так же, как и я, умирал от нетерпения. В посылке оказалась всё та же фарфоровая куколка. Бантики на её руках и ногах были изрезаны в конфетти. Мое письмо, разорванное на мелкие кусочки, лежало тут же.

— Ну вот, сам видишь, — презрительно хмыкнул Гансик, — все они такие. Воображалы!

А ещё мы нашли там записочку:

«Не ходи надутый, как индюк, а то лопнешь!»

И тут я принял решение: играть в финале так, чтобы обо мне заговорил весь город. Уж тогда-то…

Наш «Союз четырёх» распался.

Мы с Аннемари проходили друг мимо друга, не замечая друг друга.

— Ты что, поссорился с Аннемари? — спросила меня мама. — Почему она к нам не заходит?

Мама её любит.

Я скрыл моё огорчение и сухо ответил:

— Да я её и видеть-то не хочу… Глупа, да ещё воображает!

— Нет, вы только послушайте! — сказала мама с какой-то странной улыбкой. Неужели она меня раскусила? — К девочкам надо относиться по-рыцарски!

Я готов был разреветься. Но я утешал себя мыслью о финале: вот я вам всем покажу, на что я способен! Каждое утро я ощупывал мускулы, подтягивался, прыгал… Я был в форме как никогда. Я заметил, что Фриц поглядывает на меня с удивлением. Но он не говорил ни слова. Он тренировался в прыжке за мячом, летящим в ворота, и был тоже в великолепной форме.