Карл Векен - Аннемари и капитан

— Одна стопочка только… Я так нервничал, господин начальник… — запинаясь, бормотал Дрозд. — Ящики… девочка…

— Ты пьян как свинья! И ещё мелешь тут что-то про ящики! — взревел начальник полиции. — Ишь чего придумал! Выкладывай ему четыреста марок за этот шантаж… Вон! А то сейчас велю тебя арестовать! Ах ты бандит! Весь подвал обыскали. Нигде ничего нет! Ящика из-под сигар не нашли!

У Дрозда от страха даже слёзы на глаза выступили. И всё-таки, поборов злость и отчаяние, он сделал ещё одну попытку:

— Только сейчас двое рабочих увезли ящики… И…

Начальник полиции был разгневан. Он схватил чернильницу, но шпик уже исчез за дверью.

— Ах ты негодяй!

Пока секретарь оттирал от чернил пальцы своего разъярённого шефа, Дрозд, выйдя из дверей полицейского управления, остановился и простонал:

— Ах вы подлецы благородные! Видно, и впрямь надо голосовать за этих социалистов!

Кто не знал медсестры Анни из рабочего санитарного отряда! На всех демонстрациях и праздниках мелькала её серая спортивная курточка и красная сумка с белым крестом. Упал ли кто в обморок от голода или получил травму Анни была уже тут как тут: нашатырный спирт, капли Гофмана, валерьянка, пластырь…

Сегодня, Первого мая 1929 года, у Анни было много работы. С раннего утра боролись берлинские рабочие за своё право выходить в этот день на улицу. Начальник полиции социал-демократ Цергибель запретил первомайскую демонстрацию. Но на этот раз берлинские рабочие дали ему отпор.

Баррикады против броневиков. Камни против железа. Пули против пуль.

Запыхавшись, Анни взбежала по лестнице.

Второй этаж. Здесь он живёт. Анни прочла на табличке:

ОТТО ЭЛЬСНЕР.

Её палец на мгновение задержался перед звонком. Но вот она нажала на кнопку. Нелегко приносить людям недобрую весть. За дверью прозвенел хриплый звонок.

Почти в то же мгновение дверь открыл высокий широкоплечий паренёк лет тринадцати. Он в замешательстве уставился на Анни.

— Постели постель! Сейчас принесут вашего отца, — сказала ему Анни.

Вилли не тронулся с места.

Она поспешно прошла мимо него в спальню.

— Постель! Быстрее! — обратилась она к фрау Эльснер. Та стояла в дверях кухни, бледная, не шевелясь.

Элли, одиннадцатилетняя девочка со светлыми косичками и нежным лицом, бросилась к матери, словно ища у неё защиты.

— Мама!.. — Элли заплакала.

— Что? Где? Он жив? — фрау Эльснер прижала к себе Элли.

— Сейчас ты его увидишь. Я думаю, это не так опасно. Мальчик, притвори дверь!

Вилли всё стоял у двери. Когда он увидел Анни с красной санитарной сумкой через плечо, он тут же почувствовал — что-то случилось: «Отец! Он ранен?!»

— Миску с водой! Полотенце!

Мать принесла и то и другое. Анни достала из сумки шприц.

— Старую простыню!

В шкафу у фрау Эльснер лежали только заштопанные, залатанные простыни. Анни разорвала одну из них на длинные полосы.

— Вымой руки, девочка!

Элли быстро вымыла руки.

— Свёртывай полосы, как бинт! У меня нет больше перевязочного материала.

Элли взялась за конец полосы и начала свёртывать. Она перестала плакать.

— Можно, я тоже?.. — спросил Вилли.

— Возьми половую тряпку — вытрешь следы крови на лестнице, когда принесут отца.

— Не выходи на улицу! — испуганно крикнула мать.

Вилли схватил половую тряпку и вымыл её под краном. Он подошёл к двери и прислушался.

Вот они… Шаркающие шаги почти возле самой двери.

— Они идут, — Вилли уже открывал дверь.

Отец вошёл. Он опирался на плечо молодого человека, высокого, крепкого. Тот поддерживал раненого.

— Анни здесь? — спросил провожатый.

— Да, — шепнул Вилли.

Первое, что он заметил, была красная гвоздика в петлице отца. Потом он посмотрел ему в лицо.

Какой отец бледный!

Вилли почувствовал во рту какой-то странный привкус. У него зарябило в глазах.

Кровь капала на пол, вся штанина у отца была мокрая от крови. Вилли в смятении глядел на половую тряпку, которую держал в руке. Потом его взгляд встретился со взглядом отца.

— Правильно. Давай вытри! — Отец улыбнулся Вилли.

Вилли вытер следы крови на лестнице и на каменных ступенях крыльца. Ни одного пятнышка не пропустил. Он вытер и тротуар на несколько метров от крыльца, чтобы следы крови не вели в дом. «Ж-ж-ж», — прожужжало что-то над самой его головой, и он испуганно пригнулся.

Когда Вилли снова вошёл в комнату, отец уже лежал в постели. Молодой рабочий стоял рядом с ним.

— Вот видишь, Отто, какую шутку сыграл с тобой наш друг Цергибель, — сказала Анни. — Значит, вот какой ценой покупают место начальника полиции наши друзья социал-демократы! Отдают приказы стрелять в рабочих!

— Из Померании, из Восточной Пруссии, из Брауншвейга и Тюрингии — отовсюду согнали сюда отряды полиции, этих кровавых собак… — Отто Эльснер скривился от боли: Анни обследовала его рану. — Но этого дня им не забыть!

— Мы тоже его не забудем, Отто. Ты уже не первый, кого я сегодня перевязываю. И одного убитого я тоже видела.

— Что с Отто? — фрау Эльснер судорожно сжимала деревянный шар на спинке кровати.

— Пуля навылет — пониже бедра. Задело кость, но не раскололо. До следующего Первого мая будешь в порядке. Повезло тебе.

Вилли внимательно следил, как отцу перевязывают рану. Когда отец вздрогнул, он так сжал кулак, что ногти впились в ладонь. Анни сделала отцу укол. Резкий запах наполнил комнату. Товарищ, который привёл раненого, уже собрался идти.

— Мне надо туда, к ним!

— Погоди, — сказал отец. — Вилли, пойди открой шкаф. Там в правом углу одна доска отстаёт. Под ней лежит свёрток, завёрнутый в брезент… Нашёл? Принеси-ка сюда!

Вилли принёс свёрток. Он был маленький, но тяжёлый. Внутри что-то металлическое. «Пистолет», — пронеслось в голове у Вилли.

— Я тоже хочу, папа…

Но отец отдал свёрток молодому рабочему:

— Возьми вот с собой. Сегодня это может вам пригодиться! Я прячу его еще с двадцать третьего года. Передай привет Цергибелю и его кровавым собакам!

— Рот Фронт!

Рабочий засунул пистолет в карман, и лицо его осветилось радостной улыбкой. Он пошёл к двери. Анни и Вилли попрощались с ним так же, как и отец, — приветствием борцов красного фронта:

— Рот Фронт!

— Что будет с Отто? — фрау Эльснер взяла мужа за руку.

— Волноваться не надо. Рана заживёт быстро. Я вечером загляну ещё раз… Ребята, у вас у самих ничего нет, но всё-таки мне нужна ещё простыня.

— Дай ей ещё простыню.