Тамара Чинарева - Портфель чемпиона

Представив огромный телескоп среди хрупких ростков огурцов, анютиных глазок и фасоли, отец поддерживал птиц:

— Лучше канарейку, как они поют… — и он закатывал глаза.

В этом месте мама с бабушкой начинали сердито греметь посудой. И бабушка говорила:

— Учти, Миша… Если ты заболеешь попугайной лихорадкой, стакан воды не подам!

— Ромк, а ты чего молчишь? — обращался дед к внуку. — Ты за кого — за канареек или за телескоп?

— И ни за то, и ни за другое… — отвечал Рома.

— А за что… — настораживался дед, боясь, что под влиянием бабки с матерью внук мечтает о швейной машинке.

— Все равно не согласитесь… Я бы ту собаку к нам жить взял, Нюшку…

— Ну уж нет… — возмущались все. — Это уж совсем невозможно.

Дальше разговоров дело не шло. Не появилось в доме Бабуриных ни телескопа, ни канареек, ни щенка. Зато появился в собрании сочинений школьный дневник Ромы Бабурина четвертый том.

Дедушка Миша с удовольствием рассматривал пятерки и усмехался:

— Вырастешь большой, станешь директором планетария, покажешь своим детям, моим правнукам, этот дневник и расскажешь, как ты его с дедкой Мишей в собачьей будке нашел… Обхохочутся!

Но Роме от этого воспоминания не стало смешно. Он был рад, что трудный год странных происшествий кончился, осталось только сфотографироваться на память и начнется спокойная каникулярная жизнь.

Утром весь класс был в сборе. Подстриженные, причесанные, наглаженные мальчишки и девочки с белыми бантами. Такими и останутся они на снимке. Пролетят каникулы и они станут совсем другими — пятиклассниками. Кто косы обрежет, кто вырастет здорово, кто переедет в другой город. Потому так и дорого это мгновенье — конец учебного года. Все вместе. Листает человек альбом с фотографиями — «это я в школу пошел, беспомощный, уши торчат, а это во втором классе — октябренок»… И так до выпускного вечера. Поэтому Вера Андреевна и велела вчера всем отмыться, постричься, нагладиться для такого торжественного момента. Все так и было, только погода подвела. Ночью в город откуда-то примчался холодный колючий ветер, небо заволокли тучи, все снова надели куртки. Неприятно было стоять в такое ненастье в школьном дворе, а в школе уже начали белить и красить.

Уйти фотографироваться было нельзя — ждали Оляпкину.

— Семеро одного не ждут! — возмутилась Ляля Генералова.

— Оляпкина нам фотографию испортит… — хихикнул Дудкин. — На прошлой неделе она пришла в красных сапогах, а сейчас притащится в валенках с калошами!

— Как не стыдно… — покачала головой Вера Андреевна.

Учительница больше ничего не успела сказать, потому что все увидели Оляпкину. Она мчалась к школе со всех ног, и на нее оборачивались прохожие. Посреди холодного майского утра, когда весь город кутался в шарфы, поднял воротник плащей и надел капюшоны, Оляпкина вышла на дому в коротенькой синей юбке, кофте с коротким рукавом и сандалиях с белыми носками. Ветер ерошил волосы, а коленки посинели от холода.

— Я же сказал… — посмотрел на учительницу Дудкин.

— Катя, как же ты додумалась так одеться… — ахнула Вера Андреевна.

— Вы же сказали — нарядно… — пристукивая от холода зубами, ответила Оляпкина.

— А что это у тебя на лице?

На лбу, носу и щеках Оляпкиной зеленели капли масляной краски.

— У вас что, ремонт? — недоумевала учительница. — Это же не ототрешь так сразу…

— Не ототрешь! — кивнула Оляпкина. — Это я красила автомобиль…

— Как автомобиль…

— Очень просто… Пылесосом!

— Не знаю, как с тобой быть… — развела учительница руками. — Я думаю, в таком виде тебе нельзя фотографироваться… Тебе не очень обидно?

— Совсем не обидно! — сказала Катя и, крутанувшись на каблуках, исчезла за школой.

Весь август во дворе летали воздушные змеи. Большую партию этих замечательных игрушек завезли в универмаг. Они взвивались в небо под радостные крики ребят, застревали на деревьях, цеплялись хвостами за провода, падали в песочницы. Дни еще были длинными, каникулярными, школы заперты на ключ, но все чаще звучало «скоро в школу», и всем школьникам покупали новые формы, тетради и портфели.

В конце августа Роме Бабурину исполнилось двенадцать лет. В самый обычный будний день. Родители уходили на работу и поэтому именинника разбудили рано, чтобы поздравить.

— Позд-рав-ляем! — хором сказали папа, мама и бабушка, а дедушка громко свистнул в глиняный свисток. Именинник от испуга чуть не свалился с кровати. Роме подарили большой букет георгинов, новые ботинки, компас, черную ручку в пластмассовой коробочке, бадминтон в целлофановом пакете, а еще бабушка внесла огромный торт, в котором по кругу торчало двенадцать розовых свечек.

— Мы их вечером торжественно зажжем, когда придут гости… — сказала бабушка, любуясь тортом и склоняя голову то на один бок, то на другой.

Рома сидел среди подарков, шелестел пакетом от бадминтона, тянул носом и радовался, как хорошо пахнут новые ботинки.

— Тебе хорошо, у тебя день рождения… — сказала мама. — А нам с папой надо на работу идти…

— Спасибо… — спохватился Рома. — Приходите скорее… Мы без вас не будем есть торт…

— Торт, понятно… — улыбнулся папа. — А мериться у косяка? Спросят меня на работе, на сколько ты за год вырос, а я что скажу?

Рома совсем забыл, что день рождения всегда начинался с того, что на дверном косяке делали новую зарубку. Одиннадцать зарубок, как лесенка, тянулись от пола к потолку. Рома вскочил с постели и вытянулся у двери по стойке «смирно». Папа приложил к макушке пластмассовый угольник и чиркнул карандашом. Рома отошел и все заахали:

— Вот так вырос!

— Вот так дяденька… — прищурился дедушка.

Папа измерил расстояние между одиннадцатью и двенадцатью годами и торжественно сказал:

— Восемь с половиной сантиметров! Неплохо…

И родители в хорошем настроении ушли на работу. Дедушка пошел в магазин покупать минеральную воду. Бабушка начала греметь сковородками в кухне. Рома зашнуровал новые ботинки и прошелся по комнате взад-вперед. Он подкинул воланчик ракеткой и забросил на шкаф, где хранились картонные коробки и старый самовар, завернутый в бабушкину юбку. Рома окинул весь этот склад глазами и доставать воланчик не захотел. Он положил на ладонь компас, покрутил его — стрелка упорно показывала на север. Стрелка звала Рому в новых ботинках отправиться на север, где бегают собаки в упряжках и лежит чистый глубокий снег. Рома пошел за стрелкой и уперся животом в подоконник. Он стоял возле горшка с геранью, а дорога уходила на север без него. Рома смотрел, как уходила дорога — узкая асфальтовая с жухлыми травинками в трещинах, она превращалась возле будки с телефоном-автоматом в широкую асфальтовую… И вдруг он увидел на дороге Катю Оляпкину. Она шла, спрятав нос в воротник куртки, а куртка оттопыривалась на животе. Это только Оляпкина могла в августе гулять в куртке. Может, учебники новые в школе выдали? Оляпкина спрятала их за пазуху и теперь рассматривает в дырку обложки? Рома спохватился, что он стоит у окна в новых ботинках на босу ногу и в полосатых трусах. И хотя Оляпкина была далеко внизу и ничего, кроме того, что лежало у нее под курткой, не видела, Рома помчался в комнату и мгновенно надел футболку и брюки от прошлогодней формы. И опять стало скучно. Хорошо, что в дверь позвонили. Наверное, дедушка вернулся. С дедушкой веселей. Обычно в день рождения он рассказывал всякие смешные истории, которые случались с Ромой в детстве.