Тамара Михеева - Асино лето

С пригорка открывался вид на горы и на лес, на рассветное небо. Весь горизонт горел огнем зарождающегося дня. Полосы розового, золотого, красного, желтого, голубого переливались из одной в другую, а янтарного и алого было так много, что глазам больно смотреть, и оторваться невозможно. Даже темные ночные облака были раскрашены яркими красками, будто поверх будничных, серых одежд надели праздничные — пурпурные, расшитые золотом. Над рассветно-солнечной полосой нежно голубело утреннее легкое небо. В этом небе летели два самолета. Их следы светились розовым.

Ася вдохнула глубоко, длинно, будто хотела вобрать в себя побольше этого рассветного воздуха и неба, и розовые следы самолетов, и соловьиную трель. А потом полетела, раскинув руки, прямо к горизонту. Сосны, как большие строгие птицы с темными крыльями, смотрели ей вслед.

Окунувшись в зарю, Ася вернулась в лагерь. Спать совсем не хотелось. Пролетая мимо изолятора, она увидела, что у Кольки в палате открыто окно. Ася осторожно влетела и положила на тумбочку только что сорванную ромашку. И услышала:

— Па-ашка…

Колька смотрел на нее спокойно так, ласково и без всякого удивления, будто к нему каждый день девочки прилетают. Но Колька сказал:

— Опять снишься, да? Ну ладно… А чего ты в воздухе висишь? Летаешь, что ли?

— Летаю, — вздохнула Ася и присела на краешек стула у Колькиной кровати. — Колька, это я во всем виновата. Я же не сама туда забралась, я взлетела…

— Ты, Пашка, даже во сне выдумщица. Ну разве люди умеют по-настоящему летать?

— А меня гномы научили. То есть феи…

— Ага, и Леший со Змеем Горынычем.

— Не хочешь — не верь, — обиделась Ася.

Колька тут же перестал смеяться, сказал ласково:

— Не обижайся… Хочешь, никогда больше не буду Пашкой звать?

— Да зови, пожалуйста, мне-то что, подумаешь…

Они замолчали, друг на друга не смотрели. Потом Ася сказала:

— Соловьи поют.

— Ага, а один прямо над моим окном на черемухе живет. Каждую ночь поет.

— Красиво…

— Ага. Пашка, а правда, зачем ты подстриглась, такая коса была…

— Говорю же: голова от них болит.

— Врешь ты все. Столько лет не болела, а тут вдруг заболела. Еще и во сне без кос! Почему ты мне стриженая снишься?

Ася усмехнулась:

— Твой сон, себя и спрашивай. Я пойду, ладно?

— Ну, давай.

— Спокойной ночи. То есть доброе утро. Ты поправишься, правда.

Колька криво усмехнулся.

— Помочь мне может только чудо. Это вчера Ольга Алексеевна папе сказала.

— Будет тебе чудо, — улыбнулась Ася и вылетела в окно.

Когда она пролетала мимо Единственного дуба, ее окликнули. На ветке стоял сияющий Сева в зеленом комбинезоне.

— Ася! Ура! — Сева от радости подбросил в воздух свой колпачок. — А знаешь… — он склонил голову набок, глаза стали хитрыми-прехитрыми. — Вот Сдобная Булочка вчера говорит: «Чует мое сердце, не вернется ваша Ася, не выдержит». Но это ее сердце, а мое чуяло как раз наоборот!

Ася рассмеялась. Ну и Сдобная Булочка! Как это Ася могла не вернуться?

— Полетаем? — она протянула Севе ладонь. Сева спрыгнул на нее, и они взмыли в небо.

— Сева, а я теперь всегда-всегда буду летать?

— Пока не вырастешь.

— А потом?

— Потом пыльце герани тебя будет уже не поднять. Хотя… если не повзрослеешь всерьез…

— Как это?

— Ну как, как… Знаешь, в детстве очень многие с гномами дружат, а потом вырастают и говорят, что это были детские игры и выдумки. Или вообще забывают.

— Я не забуду.

Розово-золотое солнце поднималось над горизонтом.

Встретившись чуть позже с Ежом и Горынычем в саду, Ася рассказала о прекрасной певунье, которую видела на берегу вчера.

— А что за песню она пела? — спросил Горыныч.

Ася свела брови, вспоминая, и поняла, что помнит песню, тот услышанный кусочек, в точности, хотя обычно песни и с третьего раза не запоминает. Ася спела и опять защемило сердце, тревожно и нежно.

— А потом?

— Превратилась в белого лебедя и улетела, а на спине, представляете, между крыльев птенчик свернулся калачиком, как ребенок, и спит. Я лебедя первый раз видела, разве они у нас водятся?

— Да ты же Царевну-лебедь видела! — воскликнул Еж, и по глазам гномов Ася поняла, что это что-то очень волшебное.

— Царевна-лебедь?

— Да! Она — Хозяйка Лета, она может в лебедь превратиться, а может — в стрекозу….

— Или в дерево…

— Или даже в луну…

— В цветок, в травинку, в облако, в дождик, в радугу…

— И в человека. Она очень редко кому показывается.

— Ох, и повезло же тебе, Ася!

— Да уж, Хозяйка Лета раз в сто лет на берег приходит, своему сыну песни петь, спать его укладывать.

Гномы замолчали, только смотрели на Асю выразительно, будто проверяя, достаточно ли она впечатлилась. Ася молчала. Ну и лето! И гномы, и Грозовой Человек, и Царь речной, а теперь еще и Хозяйка Лета!

— Я думаю, она нам знак подала, — авторитетно заявил Горыныч.

— Какой знак?

— Ну, в песне как было?… М-м-м… «Посажу тебе я сад, время поверну назад» — значит, все получится с садом, и время будто назад повернется, и Колька будет здоров, как будто никогда и не падал. Понимаете?

— Понимаем, — вздохнула Ася.

На вторую смену приехало много Колькиных друзей и знакомых: одноклассники, соседи, двоюродные и троюродные братья-сестры. И каким-то неведомым способом по лагерю разнесся слух, что седьмой отряд восстанавливает сад по личной просьбе Кольки Огурцова. Желающих участвовать в этой затее сразу прибавилось. Василий Николаевич выделил им пятнадцать ведер, четыре лопаты, пять тяпок и двое грабель. Так что сад день ото дня становился все краше. И даже гадюка с гаденышами его покинула. Уползла у всех на виду, уводя свой выводок, и так шипела, что Асе даже слова почудились:

— Шумят, шумят… Сущий ад!

Гадюку проводили бурными аплодисментами.

А однажды в сад пришла Наташка Ястрова со своей футбольной командой: Витей, Вовкой Захаровым, Артемом, Максом, Даней и Дашей. За Гошкой пришли, своим нападающим. Встали у поваленного забора, смотрят.

— Ну, чего уставились, заняться нечем?

— Нам-то есть чем, — ядовито сказал Даня. — Только вот Гошки не хватает. Конаков, ты что, девчонка, — в грядках ковыряться?

— Кто девчонка?! — двинулись к нему Азат, Кирилл и Гошка.

— А чего? Не так, что ли? Делать вам нечего!

— Команду подводишь, — крутанув на указательном пальце мяч, сказал Артемка.

— Да надоел мне ваш футбол! — закричал Гошка. — В школе Футбол, в лагере футбол! Вот уже где этот футбол!

Наташка молчала. Гошка, конечно, слабак и дезертир, но все-таки что они в этом саду забыли? Может, клад ищут? Наташке было обидно. Обидно, что у этих садоводов чокнутых есть какой-то секрет от нее. Она все-таки командир отряда и со всеми такая справедливая. А ее не позвали. Наташка перемахнула через забор. Команда потянулась следом. Даша сорвала одуванчик, дунула, усмехнулась Азату в глаза: