Б. Травен - Поход в Страну Каоба

В Хукуцин начали прибывать первые караваны сирийских купцов. Это событие пробудило от спячки жителей городка. Ведь в течение целого года они существовали словно во сне, забывая, что живут на свете и что есть такой городок на земле, название которого каждый пишет, как ему заблагорассудится.

Мэр, например, писал название городка иначе, чем обозначено на почтовом штемпеле. Одного этого обстоятельства было уже достаточно, чтобы почтмейстер, чиновник федеральный, ни по одному вопросу — ни по личному, ни по общественному — не разделял мнения мэра, подчинявшегося непосредственно губернатору. Однако мэр все же поддерживал с почтмейстером дружеские отношения, чтобы иметь при случае возможность просмотреть интересующие его письма, а затем, любезно улыбаясь, попросить задержать их, то есть вручить адресату на несколько дней позже или не отправлять с ближайшей почтой.

А почта прибывала в Хукуцин и отправлялась оттуда лишь раз в неделю. Четыре дня индеец-носильщик тащил на спине мешок с письмами до окружного почтового отделения, куда стекалась почта из многих городков. Там тюки навьючивали на мулов, и после семи-восьми дней пути вся корреспонденция попадала наконец на железнодорожную станцию.

Путь почты был длинным, да к тому же срок доставки частенько удваивался, а то и утраивался из-за ужасных тропических ливней или появления в округе бандитов, так что почтмейстеру было нетрудно время от времени оказывать мэру подобные мелкие услуги.

Дело в том, что мэр был не только мэром, но и мужем женщины, державшей большую лавку, и тестем человека, скупавшего у крестьян-индейцев табачные листья, чтобы перепродавать их с большим барышом в крупных городах. А так как в Хукуцине жили еще другие лавочники и скупщики табака, то мэру было весьма выгодно знать, с кем именно из коммерсантов поддерживают деловые отношения хукуцинские торговцы.

Сирийских купцов в тех местах называли по-разному — кому как нравилось. И в этом вопросе жители Хукуцина руководствовались исключительно своим вкусом. Купцов величали кто ливанцами, кто турками, кто арабами, кто египтянами, кто пророками, кто магометанами, хотя приезжие чаще всего были католиками — правда, на свой лад; называли их еще левантийцами, а то и просто жителями пустыни. Те, кто покупал у сирийских купцов, то есть большинство женщин этого богом забытого городка, обзывали их обманщиками, плутами, фальшивомонетчиками, разбойниками, прохвостами, кровососами, убийцами, похитителями детей и грозили им 33-й статьей, а 33-я статья мексиканской конституции предусматривала высылку из страны нежелательных элементов.

Хотя сирийцы были куда менее рьяные христиане, чем мексиканцы, они знали все религиозные праздники несравненно лучше, чем местные жители. А это что-нибудь да значит! Ибо, несмотря на то что несколько миллионов мексиканцев не умели ни читать, ни писать, они соблюдали все религиозные праздники, и чем меньше они разбирались в остальных вопросах, тем более сведущими оказывались во всех тонкостях, касающихся личности каждого святого. Мексиканцу присущ чисто религиозный интерес к «житиям» апостолов, пророков и великомучеников, а сирийца значительно больше занимают дела практические, земные; он знает дни рождения святых и дни их великих деяний только благодаря тому, что эти даты находятся в прямой связи с его материальными интересами. Даже если сириец, приехав в Мексику, был беден, как церковная крыса, он лет через пятнадцать обзаводится делом или фабрикой стоимостью не менее чем в полмиллиона долларов.

Пока сириец беден, он занимается тем, что торгует чем придется на мексиканских религиозных празднествах. Он знает лучше самого сеньора архиепископа, где празднуется день того или иного святого и какие товары покупает население городка, где день этот отмечают особенно торжественно. Он знает также уровень грамотности жителей любого, самого глухого, селения лучше, чем министерство просвещения, и всегда помнит, где отличают натуральный шелк от ситца, подлинный жемчуг — от парафиновых шариков, бриллианты — от блестящих стеклышек, дождевые зонты — от солнечных. Он знает, какие литографии святых раскупаются лучше всего, где можно всучить святого Иосифа вместо святого Антония и где тебя непременно поколотят, если попробуешь выдать ярко размалеванную картинку с ликом святой девы из Лос-Рамедиос за изображение святой девы из Гваделупы. Если мексиканец торгует удачливо, значит, он выучился этому искусству у сирийца. И не мудрено: в дни святых на праздничных базарах они стоят бок о бок; и мексиканцам, чтобы не умереть с голоду в своей собственной стране, волей-неволей приходится перенимать у своих соперников все их коммерческие ухватки и уловки.

К тому времени, когда, после многих лет кочевья с одного праздничного базара на другой, сирийские торговцы начинают стареть и уже плохо переносят тяготы постоянных переездов, они успевают накопить изрядный капитал, достаточный для того, чтобы заняться оптовой торговлей или построить фабрику, где мексиканские женщины зарабатывают по двадцать сентаво в день шитьем рубашек и кальсон или изготовлением того хлама, который мелкие сирийские торговцы будут затем сбывать на базарах. Эти мелкие торговцы вынуждены без разбора брать и продавать все, что им ни всучат их богатые соотечественники, ибо богачи предоставляют им кредит. И бродячие торговцы терпеливо ждут того дня, когда и они разбогатеют и сумеют, в свою очередь, обходиться с торговой мелюзгой так, как прежде обходились с ними.

Итак, сирийские купцы первыми прибыли в Хукуцин. Они, как никто, умели втереться в доверие к местным властям и хорошо знали, сколько сунуть разным чиновникам, чтобы добиться особых привилегий и занять лучшее место на базаре.

Вслед за ними начали съезжаться и другие торговцы — мексиканцы, испанцы, гватемальцы и кубинцы.

Каждому товару, каждому ремеслу был отведен на базарной площади определенный участок.

Центр площади занимали столы для азартных игр — тут были и карты, и кости, и шарики. По соседству расположились продавцы сластей.