Вера Новицкая - Веселые будни. Дневник гимназистки

Дети эти так себе, не особенно мне понравились. Саша каждую минуту из-за всего петушится и готов поссориться, a Надя ужасно кривляется, только малюська Коля миленький — толстый и большеглазый.

В чем я Любе страшно завидую — это, что ее держат как взрослую: она смотрит за младшими детьми, и если б вы знали, как они ее слушаются! Ужасно она с ними строго разговаривает. Она же садится за самовар, наливает чай, нарезает булки, накладывает варенье. У нее ключи от шкафа с печеньями, конфетами, наливками. И так это она аккуратно делает, прелесть! Если бы мне поручили шкаф со всякими вкусностями, я бы не утерпела, понемножку-понемножку то того, то другого пощипала бы, a она нет, ей это даже и в голову не приходит. Очень она хорошая девочка.

В половине десятого за мной прислали, и мамочка даже ничего не дала мне толком рассказать, живо-живо послала спать.

A батюшка-то наш хитрющий-прехитрющий. Вызвал меня вчера по Закону Божьему, я ему Иова [20] Ио́в — библейский персонаж, герой Книги Иова. с шиком отрапортовала, «двенадцать», конечно, поставил. Сегодня, не успел хитрюга этот в класс войти, как сейчас же:

— А ну-ка, чернокудрая Мусенька, может, сегодня соблаговолите мне что-нибудь про пророка Иону рассказать?

Хорошо, что я вчера урок все-таки выучила, а то бы скандал вышел. A он еще дразнится:

— И какой этот батюшка нехороший, второй день подряд бедную деточку мучает.

Опять «двенадцать» поставил. A Таньку Грачеву все же подцепил: ее тоже вчера вызывал, она и лапки сложила, да на сегодня книжки и не открывала.

— Слабо, Танюша, слабо, кралечка моя, — говорит. — В будущем на батюшкино добродушие не надейтесь, a чтобы этот прискорбный случай крепче в головке остался, мы для памяти в журнал «семерочку» поставим. Нечего делать, видно, придется Татьянушку в третий раз побеспокоить, a то четвертная отметка неважная выйдет.

Страсть милый наш попинька, a Таньке — поделом.

Ермолаева нас на Законе тоже насмешила. Ответила батюшке новый урок, a потом он ее и спрашивает:

— Куда был послан пророк Иона проповедовать?

Она не знает, a соседка ее, Романова, шепчет:

— В чужие страны.

— По Туркестану, батюшка, — не дослышав толком, ляпает наша толстушка.

Батюшка рассмеялся, a про нас-то и говорить нечего.

— В другой раз, Лизочка, вы не верьте своим ушам, a верьте лучше глазам. Да в книжечку до урока загляните, a то уж больно новые вещи вы сообщаете — вот я живу-живу, a про это еще и не слыхивал.

Потом Ермолаевой проходу не давали, то одна, то другая пристает:

— Слушай, Ермолаша, a хорошо бы по примеру Ионы по Туркестану попутешествовать!

Но та и сама смеется. Ужасно она добродушный теленок, но пошалить иногда тоже умеет.

Вот на русском так у нас настоящий скандал приключился.

На четвертой и пятой скамейке сидят наши самые долговязые, да ленивые. Надежда Аркадьевна их «кумушками» называет, потому что они вечно трещат и о чем-то торгуются. Вот кумушки-то и влетели.

Была диктовка. Мало того, что красавицы эти все время советовались да друг к другу в тетрадку заглядывали, — они лучше придумали: разыскали преспокойно в книге кусочек, что диктуют, да и списывают. Даже не слушали, прямо до конца все и списали, да на беду перестарались, одну фразу лишнюю и всадили.

Взяла Барбоска тетради, просматривает и говорит:

— Дети, разве я диктовала вам эту фразу? — уж не помню какую.

— Нет, — говорим.

— Так отчего же она у Марковой написана?

Маркова ни жива ни мертва стоит, как рак вареный красная. Барбос допрашивает, а она молчит, глазами хлопает.

Просматривает Ольга Викторовна другие листки, a у Липовской, Андреевой и Зубовой то же самое.

Тут за них и принялись. Четыре соседушки — «кумушки» и у всех-то одинаково — значит, друг у друга списали. Ну a первая-то откуда взяла?

Заглянула Барбоска в книгу, a фраза эта там целиком так и сидит. Влепили им преисправно по единице за диктовку и по «девятке» за поведение, да еще длиннющее замечание в дневник написали.

Вот Барбоска зла была! Да и Евгения Васильевна тоже, вся красная-красная. Они обе предобрые, шали́ сколько хочешь, никогда по-настоящему не рассердятся, так только, больше страху нагнать. Но за ложь обе просто из себя выходят, Женюрочка чуть не дрожит вся. Да оно и правда, ведь это уже не подсказка, a совсем гадость.

Не любят этих красавиц в классе, дерзкие, распущенные, бранятся.

Ну, и подняли же они рев! Два урока, не переставая, хныкали, но на рукоделии опять разгулялись, благо учительница отметки выставляла.

За рукоделие-то мне «семь». Не знаю, отчего моя работа какая-то серая, неаппетитная, a ведь руки у меня не грязней, чем у других. Надо будет домой взять простирать.

A мадемуазель Линде третий день не приходит. Неизвестно, она ли больна, или с сестрой что приключилось.

Раздавали нам четвертные отметки. Я четвертая ученица: съехала немного, поступила-то ведь третьей. Это все противные письменные работы, и ведь обидно, что настоящих ошибок никогда не бывает, a напишешь какое-нибудь «какшляешь» вместо «кашляешь» — ну и до свидания, мои «двенадцать»!

Баллы у меня хорошие, «девяток» не водится, только рисование и рукоделие совсем швах — по «семерке».

Так мне совестно перед Юлией Григорьевной, так бы хотелось ей угодить, но чем больше стараюсь, тем хуже выходит.

Как-то недавно сказали нам принести на урок рисования яблоко и кисть винограда. Уж это вы можете мне поверить, у всякой что ни на есть разини и растеряхи и то и другое оказалось. Велела Юлия Григорьевна положить их на парту и рисовать.

Я обрадовалась. Ну, думаю, это нетрудно: большой круг, a рядом много маленьких кружочков один на одном. Но это только так казалось…

На самом деле яблоко у меня вышло чересчур круглое, потому что я его по бумажке обвела. Знаете, как вместо циркуля устраивают? Проткнуть две дырочки, в одну булавку вставить, a в другую карандаш — и вести. Потом я не знала, куда тень класть, и положила с обеих сторон.

A виноград… Когда я его нарисовала, мне почему-то припомнилась задача из учебника: на заводе ядра уложили так, что в первом ряду было одно ядро, во втором два, в третьем — три, в четвертом — четыре и так далее. Сама не знаю, отчего мне представилось, что ядра эти были уложены именно так, как мой несчастный виноград. Только в задаче они наверняка покруглее были, потому что виноград я раньше яблока рисовала и от руки — не догадалась еще циркуля устроить, вот кружки не очень круглые и вышли.

На французском пришел инспектор раздавать аттестации. Отчего-то мне вдруг так страшно стало, боюсь, да и только, уж меня и Надежда Аркадьевна успокаивала. A ждать ведь долго, пока он в списке до буквы «С» дойдет.