Владимир Разумневич - Лето на колёсах [Повести]

Во дворе даже следа тачанки не видно. Словно сквозь землю провалилась.

Вася растерянно смотрит с чердака на то место, где еще совсем недавно стояла она. Пусть у тачанки не было колёс, пусть поблёкла масляная краска на спинке, пусть поржавели металлические пластинки, которыми она была обита изнутри, всё равно и такая нравилась она Васе. Частенько забирался он на неё и, махая руками, визжал и подпрыгивал на месте — воображал, что его трясёт от быстрой езды. Кузов тачанки отлично сохранился. Передняя часть поднималась высоко и была просторной. При желании там могли бы разместиться сразу три ездовых. На деревянную спинку, разрисованную неизвестным художником, Вася смотрел восторженно. Рядом с потемневшим, в мелких трещинках, солнцем на спинке сияла крупная алая звезда. Лишь она сохранила свою яркость, потому что была нарисована позже. От звезды, как и от солнца, струились прямые, стрелообразные лучи. У солнца лучи наполовину выцвели, а у звезды сияли во всём своём блеске.

Вася не раз водил под навес дружков-приятелей и показывал им раскрашенную тачанку. Всем она нравилась.

Полюбоваться ею приезжал даже как-то из соседнего села Сормовка длинношеий первоклассник с петушиной фамилией Кукарекин. Он смотрел на тачанку то с одной стороны, то с другой и подпрыгивал от восхищения. Голова его всё время вертелась туда-сюда, словно на шарнирах. «Неужели чапаевская?! — не верил он глазам своим и щупал тоненькими пальчиками порыжевшую обивку под сиденьем. — Столько лет прошло, а ещё живая!» Вася вздохнул огорчённо: «Какая же она живая! Колёс-то нет…» Он очень жалел, что тачанка без колёс. Так хотелось прокатиться на ней по степной дороге! Но какая же езда без колёс!

Однажды он спросил дедушку, куда подевались колёса. Дедушка ответил, что выбросил он их из-за непригодности: спицы повыбились, поистёрлись железные ободки, старое дерево кой-где прогнило, того и гляди развалится. Пробовал дедушка от других повозок приделать колёса. Да где там! Не тот размер. Надо было по особому заказу смастерить колёса, да столяр отказался: «Зачем старой бричке новые колёса! Послужила, и хватит! Ныне в колхозе иная техника». Так и осталась тачанка без колёс… И кому она понадобилась? Разве что на дрова.

Надо немедленно дедушке Анисиму сообщить о пропаже…

Вася заметался по чердаку. Крикнуть бы кому-нибудь, позвать на помощь. Но на улице и во дворе ни души. Разгар дня. Все на работе. Лестницу поднять некому.

И тут Вася увидел чернокосую Тому Бесхатневу. Она живёт по соседству. Что-то напевая себе под нос, Тома бодрым шагом, как солдат, маршировала по улице.

— Тома! Тома! — закричал Вася. — Спаси!

Тома Бесхатнева открыла калитку и, обежав дом, увидела упавшую лестницу возле завалинки, а на чердаке — Васю. На голове у него дедушкина папаха, на груди — бинокль, за поясом — деревянная сабля. Вид, однако, далеко не геройский.

— Нет мочи ждать! — стонал Вася. — Приставляй лестницу скорее. Не то прыгну без парашюта.

Тома подняла лестницу, прислонила её к глиняной, стенке дома.

— Слазь, пока голова цела. Я подержу.

Вася стал быстро-быстро спускаться. Спрыгнул на землю, сказал:

— Том, ты знаешь — тачанку похитили!

— Никто её не похищал, — спокойно ответила Тома.

— Как так не похищал? Была, а теперь нет.

— Спохватился! Её вчера вечером со двора увезли.

— Кто увёз?

— Дяденьки из мастерской приходили. Измерили повозку вдоль и поперёк. Погрузили в телегу и увезли.

— Куда увезли?

— А я знаю! Может, качалку для детсада из неё сделают. Может, ещё что. Без колёс какой от неё прок!

— Так тачанка же эта — героическая! Дедушка никому бы её не отдал.

— Как бы не так! Дедушка Анисим сам помогал грузить тачанку в телегу.

Обозлившись на Тому, на всех людей на свете, Вася надвинул на самые брови папаху, вскинул саблю и вприпрыжку помчался искать дедушку.

— Я — Чапай! Я — Чапай! — кричал Вася. — Любому злодею голову отсеку! Отсеку! От-секу!

Из крапивных зарослей во все стороны летели зелёные клочья.

В это время на тропинке показался третьеклассник Сенька Морозов, председательский сын, по прозвищу Дед-Мороз. Он солидно вышагивал с походной сумкой-планшеткой на боку.

Увидев Васю, Сенька остановился. Сморщил маленький, похожий на редиску, нос и ехидно засмеялся:

— Тоже мне «Чапай»! С деревянной саблей…

— Ну и что! — отозвался Вася. — У тебя и такой нет!

— Зато у меня есть тачанка! — Сенька гордо поднял свой нос-редиску.

— Ха! Так я тебе и поверил!

— Не веришь — и не надо! Сам скоро попросишься на мою тачанку!

Сенька тряхнул сумкой и скрылся.

Вася приуныл. Воевать с крапивой охота пропала. Он сунул саблю в картонные ножны и побрёл по дну оврага домой.

Дедушка Анисим спросил Васю, отчего он такой угрюмый.

— Тачанка наша пропала, — хмуро ответил Вася.

— Как это пропала? — удивился дедушка. — Я её в ремонт отправил. Обещали, будет как новенькая.

— И скоро?

— Через день, два…

Тут Вася не выдержал и рассказал про Сенькину тачанку.

Усы у дедушки зашевелились и весело поползли в стороны.

— Хвастун твой Сенька! Просто-напросто дразнит тебя, — сказал дедушка. — Услышал от отца про тачанку и задумал подзадорить внука чапаевца. А ты и поверил!

Дедушка весело прошёлся рукой по усам. Они у него русые, со вздёрнутыми кончиками. Похожи на чапаевские.

— Когда я вырасту, — сказал Вася, — я тоже усы заведу себе!

Дедушка усмехнулся:

— На Чапаева можно быть похожим и без усов. Не в них дело!

Вася и сам знает: дело не в усах. Главное — быть храбрым. Вася не трус. Он ни собак, ни лягушек не боится. Если, чего недоброго, враги снова войной пойдут на нашу страну, Вася так им всыплет, что они разбегутся, как разбегались беляки от чапаевской тачанки. Вася сто раз видел и Чапаева на тачанке, и его бойцов с ружьями, и удирающих белогвардейцев. В кино показывали. А однажды он сам себя в настоящем бою увидел: Вася строчил из пулемёта, а Чапаев рядом ему рукой указывал, куда стрелять надо. Белый офицер саблей рубанул. Упал Вася на землю, глядит — локоть в крови. «Дедушка! Ранили меня!» — застонал Вася. И только тут заметил, что лежит на полу. Над ним — дедушкины усы. «Какой там ранили! — топорщились усы. — Протри глаза, вояка! Это ты с кровати ухнулся…»

На другой день Вася улёгся пораньше, чтобы зарубить того, кто его ранил. Но он ему не приснился. И самого себя на тачанке больше не увидел. Такая досада!

Проснувшись, Вася спросил дедушку:

— Если бы война была, взял бы меня на тачанку?