Георгий Северцев-Полилов - Под удельною властью

— Надоело сидеть нам, как бабам, за печью… Развернуться в поле ратном давно пора.

Около полуночи, когда в обители инокини крепко спали, священник с дьяконом тихо отомкнули тяжелые засовы дубовых дверей обительского храма, благоговейно вынесли икону Владычицы, поставили на особые носилки и понесли на княжий двор.

Все спало кругом, никто из сельчан и не думал, что в эту минуту лишаются своей святыни, равно как и князя.

В дорожных доспехах вышел Андрей на крыльцо и сел на коня.

Возок княгинин к крыльцу не подавали, он стоял давно готовым у околицы.

Вслед за князем вышла княгиня, еще молодая, видная женщина. Она вела за руку двух княжичей, ее провожали оба брата Кучковичи и две преданные мамы.

Дружина выбралась за околицу, возок с женщинами, детьми и княжею казною шел вслед за иконою, которую везли на конях впереди всего отряда в особой повозке.

Стараясь не бряцать оружием, двигались всадники по росистой степи. Тишина стояла вокруг торжественная, месяц ярким сиянием освещал поезд, так таинственно покидавший село.

В невысокой траве кричали кулички, между отъезжающими не слышно было громких разговоров, все молчали.

В оставшемся позади Вышгороде запели петухи.

Впереди тянулась бесконечная степь.

— Что это за икону везут в возке? — спросил Василько старого Глеба.

Насупился старик и недовольно ответил:

— Много знать захотел, парень! Молод еще…

Но этот ответ не удовлетворил любопытного парня. Он подъехал к своему названому брату Фоке и повторил вопрос.

— Слыхал я сейчас, как говорил наш старшой с князем! — ответил черныш. — Из вышгородской обители святыню с собой взяли.

— Поход, значит, трудный и опасный будет, коли Пречистую с собою везут…

Дружинники замолчали.

Подковы коней, ступавших по мягкой траве, чуть слышно отзывались глухим эхом, и только скрип повозок резко нарушал тишину. Близилось утро: месяц гаснул, потухли яркие звезды, темный небосклон засинел.

Притомившиеся кони недовольно фыркали, но приказание остановиться не давалось, и поезд продолжал двигаться вперед. Только когда солнце было уже высоко и перешли вброд какую-то реку, князь решил остановиться на отдых.

Проснулся Вышгород. Сельчане отправились на работы, на торг.

Необычная тишина на княжем дворе и в сборной избе дружинников невольно обратила общее внимание.

— Ишь, заспались как! Солнышко уже высоко, а они дрыхнут, лежебоки!

Понемногу безмолвие князя и его дружины начало пугать сельчан.

— Поди, уж полдень скоро, а на княжем дворе никого не видно!

— Да и дружинники что-то не показываются. Не беда ль какая с ними приключилася?

— Уж не напали ли за ночь злые половцы?! Князя в полон захватили, а дружину изрубили…

Слух о предполагаемом несчастье облетел все село. Более любопытные решились даже войти в сборную избу. Она была пуста.

— Братцы, — крикнул кто-то, — в избе никого нет!

Предположение о том, что дружинники убили князя с княгиней, а сами убежали, невольно пришло всем в голову, все бросились на княжий двор. Княжеские хоромы тоже были пусты.

Народ не знал, что и подумать.

В это время вдруг загудели частые удары била.

— Кажись, набат! Где это? Что случилось? — послышались тревожные восклицания.

— Никак, в обители? Уж не пожар ли?..

И сельчане отхлынули к девичьему монастырю. Отчаянные звуки била продолжались.

У открытой настежь двери храма толпились инокини и громко рыдали.

— Что такое? Что случилось? — заволновалась толпа.

— Ушла Владычица наша! Покинула нас, недостойных!..

Пораженная толпа изумленно смотрела на то место, где еще так недавно стояла чудотворная икона. Ужас все более и более овладевал сельчанами.

— Помолимся, братие! — кротко проговорила игуменья. — Господь рассеет наши тяжкие сомнения!

Народ упал на колени.

— Что ж это такое? — шептал старый Якун. — Святыня нас покинула, князя тоже нет…

— Как нет?! — спросили изумленные монахини.

— Не знаем, куда делся!..

— А наше священство где? Что ж оно не выходит? — спохватились инокини.

Бросились их отыскивать, но нигде не могли найти. Изумленная толпа не знала, что и думать… Все эти неожиданные события, так быстро сменявшиеся, взволновали Вышгород. Старшины собрались на торгу и не знали, что предпринять.

— Не миновать идти к князю Юрию в Киев! — сказал Фаддей, один из сельских старшин.

— Что ж?.. Идем, братцы, в Киев! Пусть князь обсудит, что нам делать!

— Он знает, поди, куда девался его сын!..

— Доподлинно так. Что ж медлить? Идемте, братцы!

И толпа повалила к стольному граду прямо на княжий двор.

Изумленный сторожевой на вышке не хотел пропускать их за палисады.

Впереди толпы выдвинулся старик Якун.

— Убедительно просим допустить нас до князя… Не по своей воле пришли: нужда великая привела нас!

— Что ж, коли так, ступайте! — смилостивился страж.

И толпа повалила на княжий двор.

Юрий сидел на крыльце и чинил суд и расправу. С изумлением взглянул он на пришедших к нему вышгородцев.

— Аль воевать меня пришли? — шутливо обратился он к волновавшейся на дворе толпе.

— Помилуй, батюшка князь! Рассуди ты наше горе великое! — смиренно проговорил Якун.

— Помилуй, помоги, защити нас, батюшка князь! — раздались голоса.

— Какой помоги? От кого защиты вы у меня просите? У вас есть свой князь, сын мой Андрей… К нему ступайте!

— Нет у нас князя, пропал без вести, — печально ответил старик.

Толпа глухо заволновалась. Изумлению князя не было границ.

— Что слышу я? Куда же он мог деться? Аль зло какое над ним вы учинили? — грозно сдвинув брови, спросил Юрий.

— Не ведаем, где он…

И Якун подробно рассказал князю все, что произошло в Вышгороде. Задумался старый князь. Он не хотел верить, чтобы сын его мог предпринять поход без его благословения. Долгие годы, рука об руку, бились отец с сыном на ратном поле, имели общих врагов, и вдруг теперь Андрей тайно от него предпринял поход!

— Владычицу с собой увез, — печально прошептал старшина.

«Значит, поход не шуточный, — мелькнуло в голове у Юрия, — коли Андрей захватил с собой святыню…»

— Пойдем с нами в Вышгород, на месте все покажем!

И толпа, предшествуемая великим князем, потянулась по дороге в Вышгород.

Быстро двигался поезд Андрея все дальше и дальше на север.

Еще в бытность свою у отца в Киеве не раз говорил Андрей Юрию, оставаясь с ним наедине:

— Нам здесь, батюшка, нечего более делать, уйдем затепло!

Но Юрий, любивший Киев и считавший, что сидящий на его столе князь выше всех князей на Руси, не желал его покидать. Оттого он удерживал в Вышгороде и Андрея, чтобы после своей смерти передать ему великокняжеский) стол, как любимому сыну.