Константин Сергиенко - Дом на горе

— Я друг Баронессы Стеллы. Мне нужно ее повидать.

Человек молчал, пристально разглядывал меня сквозь открытую дверь кабины.

— Я знаю, что Баронесса здесь. Она просила меня приехать. Вот письмо. — Я показал конверт.

Человек не притронулся к конверту и продолжал молчать.

— Проваливай отсюда, — внезапно хрипло сказал он. — Нет тут никакой Баронессы.

— Она тут, — сказал я твердо. — Откройте ворота.

Человек вынул из кармана черный предмет и направил его на меня.

— Проваливай, пока не сделал лишнюю дырку.

— Это вам не удастся, — сказал я.

— Проваливай, — повторил человек.

— Не удастся потому, что на заднем сиденье лежит ваш хозяин. Он вернулся из дальних краев в моей машине. Правда, он несколько не в себе. Пришлось мне его связать.

Человек молчал, размышляя.

— Вы можете взглянуть, — сказал я.

Он молча приблизился, чуть присел, пытаясь рассмотреть, что в машине. Я усмехнулся:

— Ближе, ближе, трусливый болван.

Он крякнул и пошел на меня. В то мгновение, когда он хотел заглянуть в машину, я выбросил ногу и ударил ребром ботинка под колено. Одновременно напряженной ладонью я выбил у него пистолет.

Толстяк вскрикнул от боли и осел на землю, схватившись за поврежденную ногу.

— Надо быть гостеприимней, милейший, — сказал я и направил ему в голову пистолет. — Я несколько ошибся. На заднем сиденье должен лежать не хозяин, а ты. Маленькая репетиция. Веревка и кляп у меня наготове. А ну-ка ложись вниз лицом. Надеюсь, ты не хочешь иметь лишнюю дырку?..

Через несколько минут я шел по аллее на тлевший огромной жаровней закат. Где ее прячут и тут ли она? Быть может, Барон увез ее с собой, а может быть, она угасает, как это небо? Я поднял голову и увидел, как в черно-голубом зените появилась ледяная крупинка звезды…

Петр Васильевич отпустил меня в «Синикуб». Этот магазин на самом деле кубически синий. Снаружи он выкрашен ультрамарином. Краска отваливается и висит на фасаде лохмотьями. Вывеска гласит «Букинис». Буква «т», сорванная ураганным ветром, покоится на ближайшем дереве, но никто не хочет туда лезть. Я предложил Продавцу совершить эту несложную операцию, но он только пожал плечами, давая понять, что ущербная вывеска не ущемляет его достоинства. Тогда я решил именовать его Цевадором, отбросив начальную букву звания и перевернув его наоборот.

Ценность книг совершенно не интересовала Цевадора. Его интересовала цена. Попивая свой кофе, он вел нескончаемые телефонные переговоры о собраниях сочинений и дефицитных томах. «Сколько? Лучше седьмой и тринадцатый. По червонцу. Через неделю. Двадцать третий. Восьмой на девятый. В придачу. Не те времена. Теперь уж не нужно. Лучше все вместе. Собрание есть собрание. Зачем мне афера? Сделаем, как всегда».

— А, мой юный друг! — приветствовал он по обыкновению. — Как весна, как волненье души? Я слышал, вас переводят в микрорайон Березовый? Далековато. Но ты нас не забывай.

Я занялся каталогом и проработал целых два часа. Мой каталог — гордость магазина. Иногда Цевадор небрежно говорит покупателю: «Посмотрите в каталоге. Наш магазин имеет каталог». В каталоге рылся один старичок. В каталог смотрели и другие люди, но, перебрав несколько карточек, оставляли это занятие. Покупателю некогда, он хочет быстрей получить нужную книгу. Сколько замечательных книг в каталоге! Есть несколько томов из сочинений Брема. Есть очень старое издание стихов Пушкина. Есть альбом с видами Петербурга. Но все эти книги стоят дорого.

Что касается голубенькой книги местного сочинителя, то на ней стояла цена в двенадцать рублей пятьдесят копеек. Немалая, по нашим понятиям, сумма! Во всяком случае, мне проще переписать нужные места, чем покупать всю книгу.

«Трудно сказать, почему Барон соединил образ Гекаты с ликом своей возлюбленной. Геката — древнее эллинское божество. По одним сведениям, это дочь самого Зевса, по другим — бога подземного царства Аида, Геката — богиня ночи и волшебства, повелительница теней умерших. Геката способна на время оживить мертвых или, наоборот, провести живого в царство теней. Геката — богиня луны, она таинственна и всесильна. В жизни она может принимать любой облик. На Эгине и в Сицилии справляли мистерии, празднества в честь Гекаты, они назывались гекатеями. В каждом греческом доме было изображение Гекаты. Она представала трехликой женщиной с факелом в руке. В особенности она покровительствовала покинутым влюбленным и детям. Геката не раз вступала в борьбу с Гарпиями, страшными созданиями, похищающими детей. Геката доброжелательна к людям и в особенности к детям…»

Я перебирал новые книги и вдруг замер от изумления. В руках у меня оказалась тоненькая желтая брошюрка с узким лапчатым шрифтом. «Моцарт и Сальери. Опыт исследования одной легенды, проделанный профессором В. Н. Киреевым. Санкт-Петербург. 1913 г.» На обложке цена еще не значилась.

Замирая от волнения, я подошел к Цевадору и осведомился, как поступить с этой книгой.

— Два пятьдесят, — четко ответил он.

— А нельзя ли мне? — пробормотал я. — В долг?

Он изумленно поднял брови.

— Видите ли, — заспешил я, — меня интересует эта проблема. Так сказать, гений и завистник…

— В долг?.. — Он захохотал. — Мой юный друг, возьми просто так. Я дарю тебе этот фолиант! Но позволь задать тебе вопрос, кем ты собираешься стать, гением или завистником? — Он снова захохотал.

Завернув книгу, я выскочил из «Синикуба». Какая удача! Надо быстрей разыскать ее. Пока Цевадор не передумал и не позвал обратно.

Я открыл тяжелую дверь училища и оказался перед гардеробом. Теперь он пуст и просторен. Зимняя одежда осталась в домашних шкафах. Но гардеробщица сидела на своем месте с вязальными спицами в руках.

Но вот незадача. Я заработался в «Синикубе» и, кажется, опоздал. На лестницах никого нет, чьи-то шаги гулко звучат в отдаленье.

Я подошел к расписанию и стал разбираться. Но тут невозможно ничего понять. Какие-то клеточки, буквы и цифры. Что делать? Я решился и подошел к гардеробщице. Она казалась доброй приветливой женщиной. На голове повязана домашняя косыночка, с носа свисают очки. Обыкновенная, привычная бабушка.

— Простите… — Я прокашлялся и прибавил голосу густоты: — Вы не знаете Марию Оленеву? Со скрипкой. Я принес ей книгу.

Старушка подняла голову:

— Какую Оленеву, Машу? Она, кажись, ушла.

Я снова кашлянул, не зная, как поступить дальше. Старушка вдруг качнулась в сторону, выглянула из-за меня и закричала пронзительным тонким голосом:

— Александр Николаич! Александр Николаич!

Я отшатнулся и приготовился бежать. Но ко мне легким шагом уже подходил стройный темноволосый человек.

— Что вам, Софья Захаровна?