Жигмонд Мориц - Будь честным всегда

— Почему ты в такое время ходишь в соломенной шляпе?

Мальчик уставился в одну точку и упрямо молчал.

— У тебя нет суконной шляпы?

Он отрицательно покачал головой.

— А была?

Миши кивнул.

— Так куда же она делась? Украли?

Он снова утвердительно кивнул.

— Гм… гм…

Высокий мужчина долго качал головой и хмыкал.

— А как тебя звать, сынок?

Мальчик назвал свое имя.

— Как? Громче!

Он повторил и покраснел от того, что учитель его не узнал, хотя всегда ставил ему «отлично».

— В какой комнате ты живешь?

— В девятнадцатой.

Валкаи кивнул и отправился дальше, а Миши, дрожа как в лихорадке, поплелся с тяжелыми, оттянувшими ему руки кувшинами. Пока он поднимался на третий этаж, пальцы буквально примерзли к ручкам кувшинов. Он долго дышал на них, стоя под газовой лампой, которую только что зажгли, и лишь после этого вошел в комнату.

В гостях у них был Панцел Шоморьяи и тонким, срывающимся голосом что-то рассказывал. Поставив кувшины на место, Миши пристроился возле своей кровати; разомлев в теплой комнате, усталый, грустный и испуганный, прислушивался он к разговорам, пока не позвонили к ужину.

На ужин были галушки с овечьим творогом, все ворчали, что творог нежирный и липнет, как сапожный клей, но мальчик думал только о том, как расстроятся его родители из-за шляпы.

Все снова поднялись в комнату, зажгли лампу и, достав учебники, стали заниматься.

У окна друг против друга сидели восьмиклассники Надь и Лисняи. Надь — настоящий калека: плечи перекошены, горбится, зато он очень умен, самый умный из всей коллегии. В то время как другие играют в мяч или катаются на коньках, он читает. Он не может пойти со всеми, вот и читает, лежа на кровати, или занимается. Он знает все и может говорить обо всем на свете. Миши это поражало больше всего, сам он тоже любил читать, но тут же все забывал и никогда бы не посмел высказаться.

Второклассников было пятеро: двое из них учились в «А» — Андраши и Бесермени, — остальные трое — в «Б».

Лазар Андраши, здоровый румяный парень, уроков никогда не готовил и все-таки был первым в классе, память у него — словно надежный секретер: что в него ни положишь, все сохранится. Он помнил все, что хоть однажды слышал, трудности заучивания были ему совершенно не знакомы: раз-другой прочитает даже самое длинное стихотворение и уже знает наизусть. Когда по воскресным дням возвращались из церкви, он слово в слово повторял всю проповедь. В будущем он стал священником в маленькой деревеньке Сатмарского комитета и даже в шестьдесят лет мог повторить шестьсот строк из Овидия, а если запинался на каком-нибудь слове в «Илиаде», то ворчал, что у него слабеет память.

Маленький Нилаш не был способен вызубрить хоть что-нибудь наизусть. Однажды, когда он уже учился в Патаке, задано было выучить десять строк из Вергилия, его вызывали пять уроков подряд, но он так и не выучил. Готовил уроки Миши тоже без удовольствия, тем более когда был так озабочен, как теперь, он только и ждал, как бы скорее лечь в постель. В девять часов раздался звонок, все должны были ложиться спать и погасить лампы.

Миши страшно устал и моментально заснул, но около полуночи вдруг проснулся и вспомнил о шляпе: ведь он сказал, что ее украли. Теперь начнется расследование, проверят каждый сундук, а тут — ножик!

Его найдут, и тогда всему конец!

Миши так знобило, что у него стучали зубы.

Не надо было в начале года открывать тайну своего сундучка, но у Михая Шандора есть похожий, который достался ему от отца, учителя в провинции, и Михай Шандор хвастал, что его сундучок лучше. Тогда Миши не выдержал и показал, что у него в сундучке есть тайник. После этого все по очереди проверяли задвижки на потайном ящике, более того, посмотреть на тайник Миши пришли даже двое из двадцать первой комнаты. Тогда он очень гордился, что у него такой сундучок, но теперь… Миши представил себе, как его откроют и тут же найдут нож Бесермени!

Задремал Миши только на рассвете, уже после того, как хорошенько продумал, что он должен делать: утром — кстати, он сегодня дежурный — он пойдет за завтраком для старшего по комнате, купит ему на три крейцера сала с паприкой, и тогда, спрятав нож в карман, он вынесет его на улицу и бросит сквозь решетку прямо в водосток, куда осенью часто выбрасывал арбузные корки.

Утром он был так бледен и изнурен, что все обратили на это внимание.

— Что с вами, Нилаш? — спросил Надь.

— Ничего.

— Вы бледны, как мел, — сказал старший по комнате, — идите к врачу.

Через некоторое время он снова сказал:

— Так вы пойдете? Идите, идите, я не допущу, чтобы сюда проникла какая-нибудь болезнь.

Миши неподвижно смотрел прямо перед собой.

— Принести завтрак, господин Лисняи? — спросил он.

— К черту завтрак! Идите к врачу, оденьтесь потеплее и в девять часов отправляйтесь. За завтраком сходит Чичо.

Миши понимал, что планы его расстроены, и теперь его беспокоило только одно: не начнут ли проверку сразу в восемь часов? Он боялся оставить свой сундучок и поэтому даже согласился пойти к врачу.

В восемь все ушли на занятия, а Миши, оставшись один, быстро вынул нож из ящичка и положил в карман. Потом, надев зимнее пальто и повязав шею шарфом, отправился к врачу.

Прыгая по ступенькам лестницы, ведущей к воротам, что ближе к памятнику Чоконаи, мальчик раздумывал над тем, как хорошо было бы не выбрасывать нож, а спрятать его куда-нибудь и потом, когда летом поедет домой, взять нож с собой. Но куда его спрячешь? Ведь пока нож у него в кармане. Зажав его в кулаке, Миши уныло брел к врачу.

Врач был очень стареньким господином, которого надо было называть «ваше высокоблагородие» и целовать ему руку, розовую и покрытую совсем светлыми, как у белого котенка, волосками. Обычно он прописывал только два лекарства: миндальное молоко или слабительное. Имре Чичо, перед тем как уйти на занятия, шепнул Миши на ухо:

— Если выпишет миндальное молоко, я выпью его вместо тебя.

Предложение Миши понравилось — он терпеть не мог эту приторную жидкость.

Мальчик даже не заметил, как попал в комнату с низким потолком — «его высокоблагородие» жил рядом с особняком епископа, в крошечном домике, где было много книг, очень красивая мебель и таинственные медицинские инструменты.

Миши был так расстроен, что почти ничего не видел от слез, застилавших глаза. Старый врач пощупал у него пульс, посмотрел язык и, ничего не сказав, выписал рецепт. Потрепав мальчика по щеке, он послал его в аптеку.

Аптека была напротив, рядом с лавкой Понграца. Там стоял какой-то странный, резкий запах и были выставлены крупные конфеты от глистов, такие же точно, как бабушка выписывала из Тарцалы. Миши очень любил эти белые и красные конфеты, по форме напоминавшие юлу. Стоили они, правда, дорого, и он только взглянул на них. Еще там были мелкие, как крупа, конфетки, которые он тоже очень любил. Внутри они горькие, его часто угощал ими дядя, механик. Он никогда не покупал детям других конфет, считая полезными только эти. Миши сидел в аптеке, как осужденный, его удручал необычный сильный запах и мертвая тишина. Он чувствовал себя словно на пороге смерти. К аптеке подъехала конка, лошадей выпрягли, затем впрягли с другой стороны, и конка уехала. А он так и не решил еще, что ему делать с ножом.