Вера Морозова - Мастерская пряток

Николай почесал в затылке. Незнакомец засмеялся — столько простоты было в его движениях. Подумал и сказал, стараясь придать солидность своему голосу:

— Знамо дело — условия обычные. Дышать по ночам у форточки, в баню ходить два раза в три месяца… Это по учебнику арифметики получается один раз в полтора месяца. Не густо. Два раза называете для заманки. Ходить ранним утром, пока соседи спят. Папироски нужно бросать, запах дыма может выдать подпольщика.

Незнакомец согласно кивал головой. Прокуренные зубы обнажились в улыбке. На прощание сказал:

— Вот и славно, что такой понятливый. Закругляй дела и жди… Партия тебе доверяет.

И действительно, едва Николай получил расчет в типографии, ночью к нему постучали. Николай взял котомку с нехитрыми пожитками и вышел. На крыльце стоял белобрысый разносчик с завода Гужон, с которым вместе расклеивал прокламации по городу.

— Готов? — спросил разносчик, понизив голос и кутая шею стареньким шарфом.

— Готов. Почему не быть готовым, коли предупредили, — удивился Николай.

Они шли Кривым переулком мимо домов с метровыми стенами. У купеческих ворот дремал дворник в тулупе и валенках. На лавке валялась колотушка, которой он стучал при обходе.

Николай усмехнулся — на дворе август, а дворник в романовском полушубке. Дворник храпел. У ног его развалился толстый пес. С белой звездочкой на лбу, выделявшейся в темноте. Пес, заслышав шаги, сладко зевнул и открыл пасть с огромными клыками. Ему явно не хотелось прерывать сладкую утреннюю дрему. Пес потянулся, выпрямился до хруста в суставах и свернулся калачиком. И опять засопел, слегка вздергивая лапами, словно бежал во сне.

Фонари, забытые с ночи, рассеивали желтый свет. Временами ветер раскачивал фонарь, и желтый круг перемещался по тротуару. Повстречалась и богомолка. Старая, горбатая. Богомолка опиралась на крючковатую палку, с трудом поднимаясь по ступеням вверх к церкви великомученицы Варвары. Парней она испугалась и прибавила шаг. Но и ее поглотили предрассветные сумерки. И лишь тишина обволакивала сонный Кривой переулок.

Белобрысый разносчик вручил ему билет на питерский поезд и дал явку на Охту. В Питере на Охте поставили подпольную типографию. В типографии один наборщик, и тот, на беду, заболел. Условия тяжелые, его нужно было сменить. Вот и пал выбор на Николая. Разносчик рассказывал скупо. На прощание передал незамысловатый пароль, с которым в Питере примут на явке: «Нельзя ли купить у вас соленых огурчиков?», и отзыв: «Огурчиков соленых нет, возьмите капустки. Она от прошлого года осталась».

Парень заставил Николая трижды повторять пароль и отзыв и, бросив коротко: «Ну, бывай!», скрылся.

В Петербурге Николай долго бродил по городу. Дивился прямым улицам и красивым особнякам. Дворцы… Дворцы… Побывал в Летнем саду, постоял на Набережной Мойки, почтительно задрал голову, разглядывая бронзового Петра, обошел Зимний дворец, окрашенный в небесно-голубой цвет. Да, чудный город. К вечеру добрался до Выборгской стороны, нашел и нужный номер, назвал пароль. И отзыв услышал. И прошел в комнату. В квартире жил сапожник. Старый, безногий. Сапожник поинтересовался, как он добрался, и больше вопросов не задавал. Девушка с косой накрыла на стол. Поставила хлеб, нарезанный крупными ломтями, крынку с молоком.

— Поешь да отдохни… Подождем, пока стемнеет, потом и отведу, куда нужно. — И девушка перекинула косу через плечо.

Над городом опустилась ночь. Безлюдными переулками и проходными дворами девушка повела Николая на Охту. Изредка она оглядывалась, заходила в парадные, чтобы провериться, нет ли шпиков. Боялась привести за собой хвост. Нужно конспирацию соблюдать, чтобы дела не провалить. Вот и блуждали по окраине города, заметали следы. Николай умел ходить, и то устал, а девушка ныряла из одного проходного двора в другой и его подбадривала. Сильная, да и места ей знакомые.

Дом, у которого они остановились, ничем не отличался от других — в три окна с наличниками, с резным крылечком и цветущим кустарником вдоль забора. Девушка условно постучала, и дверь отворилась.

— Наконец-то пришли… Спасибо, что привела паренька, Нина, — певуче проговорила молодая женщина и, не скрывая любопытства, откровенно разглядывала Николая.

Николай узнал, что его спутницу звали Ниной.

Встретила его женщина с синими, как небо, глазами. Высокого роста, с красивым лицом и плавными движениями. Оглядела еще раз внимательно и попросила устраиваться.

В большой комнате пахло чистотой. Стены оклеены светлыми обоями с какими-то причудливыми птицами. В красном углу икона с лампадой. Стол под белоснежной скатертью. Отскобленные лавки вдоль стены. На окнах кружевные занавески и горшки с геранью. Герань буйно цвела — и пунцовая, и белая, и розовая, и кремовая. Комната казалась нарядной. На стене висел дешевенький ковер. Три оленя с огромными рогами по воле художника вместе с тигром пили воду в ручье, освещаемом огненным солнцем, повисшем над горами. На ковре и зеленая трава, и снег на вершинах, и облака, и многое другое. Николай оторопел от такого великолепия. Женщина засмеялась, и Николай, устав от пережитого волнения, тоже повеселел. Рядом с ковром пузатый комод. Над комодом портреты всевозможных размеров. Да, родня у женщины большая. На полу лежали самотканые дорожки. Над геранью в клетке пела синица, оглашая комнату трелью.

— Где Иван? — спросила Нина, пальцы ее быстро переплетали косу. — Как делишки, Соня? Никто не обижает? Пристав захаживает?

В словах своей спутницы Николай уловил тревогу.

— Иван подался в город кое-что купить… А пристав захаживает. Садится в красном углу и байки рассказывает. А я ему, бездельнику, с поклонцем шкалик подношу и огурчик с хрустом. Доволен, сатана…

— Это хорошо! — удовлетворенно ответила Нина и серьезно принялась поучать хозяйку квартиры. — Ухаживай за приставом, как за родным отцом, денег на закуски не жалей… И пятерку в лапу не забывай давать… Что делать? Конспирация!

Николай улыбнулся, услышав это слово. Без конспирации в подполье шага не ступить. Интересно, где он будет работать? С виду все мирно, ни о какой типографии и помина нет. И, словно подслушав его мысли, Нина сказала:

— Товарищ, жить будете здесь. Условия тяжелые, тебя об этом в Москве предупреждали. Только иных условий подполье представить не может. Хозяйкой конспиративной квартиры является Софьюшка. Так ее следует величать при людях. Есть и хозяин — Иван Васильевич. Человек он общительный, думаю, что подружитесь. Хозяин весь в заботах — нужно дело открывать: лавочку со всякой всячиной. Вот и хлопочет целыми днями. Он будет снабжать всем необходимым. — И Нина, устав от строгости, стала говорить проще: — Жизнь твоя будет протекать за дверью, которую прикрывает ковер. Выходить из своей половины без условного знака нельзя. О твоем существовании не должны знать ни соседи, ни околоточный, который очень падок на деньги да выпивку. Работать придется ночами, отсыпаться днем, дышать ночью у форточки… Как видишь, условия обычные. — Нина посмотрела на Николая с нежностью. — В общем, парень ты — здоровый. В плечах косая сажень. И щеки красные. Здоровьем бог не обидел. На три месяца хватит, потом будет смена… Держись…